Вместе с тем мы должны быть откровенны в наших спорах и стремиться к таким формам дискуссий, которые способствуют углублению научных представлений. В этой связи я хотел бы, прежде чем перейти к обсуждению су­щества наших разногласий, сделать несколько замечаний по поводу формы полемики.

Обмен мнениями между сторонниками разных научных направлений становится интересным и полезным, если в результате его уточняется, в чем именно заключаются рас­хождения, и выделяется главное в споре. Напротив, поле­мика становится малоинтересной, если предметом крити­ки оказывается не подлинная мысль оппонента, а ее не­правильное толкование.

Я напоминаю эти банальные положения потому, что, к сожалению, аргументация д-ра Smirnoff (пусть он меня из­винит) в некоторых случаях опровергает построения, ко­торые им же самим создаются. Такого рода неправильно­сти особенно досадны, если те, кто желает разобраться в сущности спора, не могут обратиться к первоисточникам из-за языковых трудностей. А ведь именно так обстоит дело на этот раз, поскольку мои возражения проф. Musatti, которые являются главным предметом анализа д-ра Smir­noff, на французском языке опубликованы не были.

Другой момент, который уменьшает полезность науч­ной дискуссии, это излишняя резкость выражений. Ничего не доказывая и не говоря даже о подлинной страстности убеждения, такая резкость лишь привносит в полемику эмоциональный тон, индуцирующий противоположную сторону на аналогичные резкости. Легко представить, как неблагоприятно может отозваться на научном уровне дискуссий подобная взволнованность. К сожалению, и об этом обстоятельстве пришлось вспомнить, читая неко­торые строки, написанные д-ром Smirnoff. Перехожу к существу ответа.

Первая часть статьи д-ра Smirnoff содержит два кри­тических довода. Один из них затрагивает вопрос о кри­териях истинности научного знания. Другой связан с проблемой экспериментального обоснования психосома­тических представлений. Остановимся на каждом из этих доводов последовательно.

Д-р Smirnoff обсуждает, что по моему мнению явля­ется критерием истины. Он приходит к выводу, что «хочет ли Ф. В. Бассин того или нет, конечный критерий истинности (курсив наш.— Ф.Б.) теории дается для него социальным прогрессом» (а не соответствием теории объективной действительности.— Ф.Б.). Сделав такой вы­вод, д-р Smirnoff обобщает: «становится ясным, что про­водимая Ф. В. Бассиным критика психоанализа, заклю­чающаяся в утверждении, что только теория, ведущая к социальному прогрессу, может быть истинной (курсив наш.— Ф. Б.), устанавливает план дискуссии, в котором может применяться только догматическое утверждение или отрицание».

По поводу этих замечаний д-ра Smirnoff я должен сказать следующее. Если я действительно когда-либо утверждал, что критерием истинности теории является степень ее содействия социальному прогрессу, то д-р Smirnoff прав, заявляя, что опираясь на такое прагмати­ческое понимание, ни к чему, кроме догматических суж­дений, прийти нельзя. И второе. Когда я упомянул вы­ше, что аргументация д-ра Smirnoff опровергает построе­ния, которое им самим же создаются, я имел в виду именно этот спор о «критериях истины».

Действительно, прав ли д-р Smirnoff утверждая, что, по моему мнению, «существуют два разных способа для суждения о правильности (курсив наш.— Ф.Б.) научной теории. С одной стороны, это ее достоверность, а с дру­гой — роль, которую теория играет в эволюции цивилиза­ции и общества»? Я вынужден решительным образом отклонить такое превратное толкование.

Критерием истинности или, напротив, ложности тео­рии может быть только соответствие или несоответствие этой теории фактам. В том, что я придерживаюсь именно такой точки зрения, д-р Smirnoff безусловно убедился бы, если бы от его внимания не ускользнули первые строки того же абзаца моей статьи, конец которого он так под­робно излагает. Эти первые строки, не фигурирующие в материалах, переведенных на французский язык, таковы:

«Прежде всего я выражу свое полное согласие с проф. Musatti в том, что оценка научной концепции по призна­ку соответствия (или несоответствия) ее выводов объек­тивной действительности — это, бесспорно, важнейший или, точнее говоря, единственный критерий истинности этой теории» [112] . Пусть д-р Smirnoff, как говорится по-рус­ски, положа руку на сердце, сам скажет: считает ли он возможным поставить знак равенства между таким пони­манием критерия истинности и той вульгарно-прагматической и дуалистической трактовкой, которую он мне приписывает? Я почти не сомневаюсь в его ответе.

Но, быть может, дальнейшие абзацы уводят нас от этого единственно правильного и по существу общепри­нятого в современной науке понимания, подменяют его тем прагматическим построением, которое приписывает мне д-р Smrinoff? Чтобы отвести и это подозрение, я должен напомнить, почему вообще в моем ответе проф. Musatti зашла речь об отношении теорий к социальному прогрессу. Проф. Musatii заявил, что я не в праве квали­фицировать научные теории как «реакционные». Научная теория, говорит он, может быть истинной или ложной. Определяя же ее как реакционную или прогрессивную, мы отделяемся от строгой ее оценки. Смысл моего возражения такому пониманию заключается в сле­дующем.