— Лично я ни одного не встречала, ни в Сент-Олафредс, ни в Бродхарборе, — сказала Эдда.

— Доченька, ты ездила в Бродхарбор?

— Да! Ох, мамочка, мне столько всего нужно тебе рассказать! Целый год сплошных приключений!

— Год? Но ведь времени прошло гораздо больше…

— Давайте присядем где-нибудь на солнышке, — предложила мисс Данс и, наклонившись, выжала мокрый подол. — Я должна кое-что растолковать, а также выслушать некоторые объяснения. — Она опять выпрямилась. Лицо чародейки было совсем бесцветным, лишь под глазами чернели круги от усталости.

— Мисс Данс, вы плохо себя чувствуете? Вам дурно? — участливо спросила Тодда.

— Я просто очень устала. Даже не предполагала, что процедура потребует столь значительных усилий. — Чародейка уселась на плоский камень, похожий на скамеечку, и расправила юбки, чтобы просушить их. — Ну что ж, — продолжила она, глядя, как вся компания рассаживается на нагретой солнцем траве, — слушайте: вот что мне пришлось увидеть и сделать.

Эта женщина, мисс Данс, пугала Лигу: такая строгая и страшно умная. Большую часть из того, что она говорила, Лига не понимала. Временные смещения, стыки и элементы — все это не укладывалось у нее в голове, рассыпалось на отдельные кусочки, разрозненные и ни о чем не говорящие. Единственное, что уразумела Лига — самые первые слова мисс Данс о том, что время сбилось и не совпадает между реальным миром и тем, который колдунья называет «ложным»; что в «ложном» мире с момента исчезновения Эдды минуло десять лет, а в реальном — всего один год; что Лига и Бранза на десять лет старше, чем следовало бы, и что тут ничем не поможешь.

Солнышко пригревало сильнее, платья и юбки давно высохли, а разговор все продолжался. Лига совсем приуныла. Когда появился тот ужасный кот, она жутко испугалась, а теперь ее убеждали в том, что в облике кота перед ней предстала мисс Данс, что сидящий рядом Рамстронг был первым Медведем, а некто по имени Тизел Вурледж — как говорили, дурной, нехороший человек — вторым. Перемещаясь между мирами, Лига чуть не умерла от страха — тьма, свист ветра в ушах, чувство дикого напряжения, да еще мысль о том, что их ведет за собой чудовищный кот. Бурную радость от встречи с Эддой почти вытеснили другие, горькие чувства, когда в мозгу Лиги вдруг пронеслось: доченька! Доченьки мои! Она словно бы только что поняла, что у нее есть дочери. Почему не ощущала силу родной крови раньше? Почему не сознавала, как это важно?

Затем на сердце легло еще более тяжкое осознание: виновата во всем она одна. И была виновата все эти годы, с самого рождения девочек. «Я в некоторой степени допускаю, — сказала Лиге мисс Данс, — что вам было позволено взять с собой в искусственный мир двух младенцев. Но как вы могли удерживать их там столько лет, если ваш мир грез был для них чужим? Загадка, честное слово, загадка! Эдда совершила вполне естественный поступок: вернулась в реальный мир, чтобы встретить свое реальное будущее. Бранзе следовало бы взять пример с младшей сестры! То, что она задержалась так надолго — до двадцати пяти лет! — крайне скверный поворот судьбы. Бранза ведь даже не представляла и до сих пор не представляет, что можно иметь собственные грезы, собственные заветные желания! Четверть века провести в клетке чужого мира — разве это жизнь?

Едва Лига полностью осознала суть, причины и следствия своего существования в «ложном» мире, как мисс Данс обвинила ее в том, что она причинила вред собственным дочерям. Оказывается, она держала их в клетке! Разве это жизнь? По мнению могущественной чародейки, Лиге следовало хотя бы изредка навещать реальный мир (она и не подозревала, что такое возможно!), чтобы ее «рай» постепенно менялся в соответствии с переходом от детских представлений к взрослым. Однажды слепив свой мир по шаблону пятнадцатилетнего подростка (разве это сделала она, а не Лунный Младенец?), Лига удерживала его в неизменной форме, однако это еще не самое страшное. Оказывается, она наносила вред своим детям, делая то единственное, что считала правильным: заботясь о них, оберегая от бед в тихой гавани своего райского мира, вместо того чтобы отпустить в «настоящий» мир, где полно трактиров, грубых мужчин, сплетен и зла. В этом, по словам чародейки, и есть главная вина Лиги.

А у самой мисс Данс есть дети? Вряд ли! Откуда ей знать, что хорошо, а что плохо для детей? Тем не менее мисс Данс была невероятно убедительна! Лига еще никогда не слыхала, чтобы женщина говорила так уверенно.

Больнее всего ранило Лигу (и подтверждало правоту мисс Данс!) то, что ее девочки — нет, не предали мать в прямом смысле, но много лет что-то утаивали от нее. У них были секреты! Взять хотя бы историю с этим Коллаби, мистером Дотом: теперь Лиге ясно, как день, что именно он являлся Бранзе в кошмарных снах. Старшую дочь мучил совсем не призрак Па (да это, в общем, и невозможно), а этот злой крысеныш, который «вторгался», как говорила мисс Данс, в райский мир Лиги. Его отправляла туда старушка-с-кольцами-которые-превратились-в-птиц, помогала ему всякий раз или, по меньшей мере, сделала так, что он мог свободно ходить туда и обратно. Как объяснила чародейка, то, что вздорный карлик проник в этот мир, умер в нем и продолжал там оставаться в виде костей, зарытых в землю, и сбило время с правильного хода. Лига даже не пыталась вообразить подобные вещи, но втайне слегка порадовалась, заметив, что старушка пристыженно опустила глаза, когда мисс Данс описывала ее роль во всей этой истории. Хорошо хоть Лига Лонгфилд — не единственная, кто натворил бед!

Разговор перешел на другую тему: что теперь делать Лиге и Бранзе реальном мире, где и как жить. Эдда сказала, что лесная избушка полностью сгнила и развалилась. Это означало, что женщинам придется устраиваться в городе. В городе! По спине Лиги пробежал холодок.

Глядя на злое лицо мисс Данс, которое сейчас было серым от усталости, Лига никогда бы не подумала, что чародейка может быть столь терпелива: она излагала события четко и ясно, не считала за труд по нескольку раз растолковывать непонятное. Ее внимательно слушала и семья с двумя детишками: старшего звали Андерс, его маленького братика — Озел; мать с добрым лицом и спокойной улыбкой звалась Тоддой, а отец — Давитом. В райском мире Лиги Давит Рамстронг был Медведем, которого Лига знала в молодости, когда ее девочки еще не подросли; тем Медведем, которого она гладила, чесала за ухом, обнимала, с которым обращалась, как с добрым мохнатым приятелем. Что из этого осталось у него в памяти? При воспоминании о прошлом Лига слегка покраснела. Рассказывал ли он что-нибудь своей жене?

Лига принялась рассеянно обрывать травинки. Если уж ей суждено перенестись в реальный мир, было бы лучше, если бы Медведь остался частью мира «ложного» и исчез совсем, как исчезла избушка, и Волк Бранзы, и Сент-Олафредс с его пустырями на месте половины домов. Как держать себя с Давитом теперь? Он больше не бессловесное животное, не большой добродушный Медведь, над чьей неуклюжестью можно посмеяться, а мужчина — вне всяких сомнений, красивый и статный, — у которого есть жена и дети, которого уважают, как никогда не уважали ее собственного отца… Лигой владели противоречивые чувства, она пока не могла разобраться в себе, и от этого ей было неловко.