– Я пришел, Говор, - сказал он. Голос его дрожал; старик чувствовал, что произвести благоприятное впечатление ему не удалось.
– Я пришел. Когда-то ты обещал сделать для меня все, что я захочу. Так вот, я хочу, чтобы ты взял меня.

– Ну вот, - сказал Говор, с досадой ударив себя руками по бедрам.
– Ну вот. Этого только мне не хватало.

– Я ведь немногим старше тебя, Говор, - сказал старик.
– И я неплохо летал, а? Нет, скажи прямо: разве я плохо летал? Вспомни. Другие забыли это, они не возьмут меня. Но ведь ты не можешь забыть! И ты возьмешь меня, Говор!
– Он говорил все быстрее, чтобы не дать никому вставить слово. Сейчас у тебя нет пилота, я узнал. У меня все с собой...
– Негнущимися пальцами старик полез в карман.
– Вот сертификат, вот книжка... Правда, на них этот проклятый штамп. Но ты уберешь его! А, Говор? На, вот они. Возьми! Или скажи ему...
– Старик ткнул документами в сторону Серегина. Скажи, пусть он возьмет и сделает все, что надо. И мы полетим опять, а, Говор?

Говор тяжело вздохнул, покосился на Серегина, затем подошел к старику. Говор отвел в сторону документы и обнял старика за плечи.

– Ну садись, старина, - сказал он.
– Садись, и поговорим еще. Хотя у меня мало времени, чертовски мало.

– Узнаю тебя, - сказал старик и мелко захихикал.
– Раз кто-то чертыхается, значит, Говора не придется искать далеко. А ты тоже стареешь, - отметил он не без удовлетворения.

– Это естественный процесс, - сказал Говор недовольно.
– Но давай-ка поговорим о деле. Ты все-таки хочешь летать. Но ты ведь давно знаешь, Твор, буйная твоя головушка, что не полетишь. Все комиссии, начиная с психологов...

– Вот что, - сказал старик.
– Ты сначала возьми документы...

– Если даже я их возьму, все равно никто не выпустит тебя в пространство.

– Захочешь - выпустят! Тебя все боятся: вдруг ты и вправду найдешь способ делать людей бессмертными? Тогда каждому захочется оказаться поближе к началу очереди... Нет, если ты скажешь, что хочешь летать со мной - и только со мной!
– то никто не осмелится тебе возразить.

– Меня просто не станут слушать, - сказал Говор не очень убежденно.

– Но вот сам же ты слушаешь меня!
– Старик снова хихикнул.
– Да, ты стареешь. Раньше ты не стал бы и слушать. Приказал бы отправить меня домой, и все.

– Старина... разве тебе плохо дома? Ты налетал столько, что хватит на две жизни. Уже десять дней, как ты вышел из больницы. Райская жизнь! Заслуженный отдых. В самом деле я готов сделать для тебя все, но по эту сторону атмосферы. Может, хочешь переехать в Африку? На Гавайи? Куда-нибудь еще? Я помогу, мы тебя перевезем - но, ради бога, выбрось из головы, из своей старой головы, что ты еще можешь летать. Тебя не выпустят с Земли даже пассажиром!

– Тебя же выпускают!

– Я куда крепче тебя. И, кстати, я теперь летаю в капсуле, где не испытываешь перегрузок. А пилот должен вести корабль...

– Не тебе учить меня этому, Говор. Я хочу летать. И я был бы сейчас не слабее тебя, не облучись я тогда на Обероне. Но ведь я не виноват, что облучился, когда летал по твоим, Говор, делам!

– Если бы даже был виноват я - все равно, - произнес Говор после паузы.
– Скажи по-человечески, чего ты хочешь, или - прощай. В конце концов, я занят серьезным делом: стремлюсь продлить жизнь хотя бы тебе! И у меня мало времени.

– Ну да, - пробормотал старик.
– У тебя мало времени... Не где же твое бессмертие? Ты не представляешь, как оно мне пригодилось бы: я стал бы молод и опять уселся бы за пульт...

Говор непреклонно покачал головой.

– Даже тогда - нет. Бессмертие - не омоложение.

Старик моргнул, и губы его задрожали.

– Продлить райскую жизнь, - сказал он.
– Чтобы меня подольше кормили из ложечки? Не так я жил, чтобы... Тебе не приходилось жалеть, что ты не погиб раньше? А я теперь каждый день думаю об этом. Умереть на орбите вот о чем я мечтаю.

– И оставить меня на произвол судьбы? Спасибо! В общем, иди к черту! сказал Говор, поднимаясь.
– Когда я тоже не смогу больше работать - вот тогда ты изложишь мне свои взгляды на жизнь. И на бессмертие. Только имей в виду, что бессмертные - они будут не такими, как ты. И даже не как я. Они будут вечно молоды, понимаешь? Но, конечно, будут умнеть с годами. Пока это удается не всем. И оставь меня, пожалуйста, в покое. Понятно? Серегин, отправьте его домой. Иди, старина, иди, - як тебе, может быть, заеду как-нибудь вечерком.

– Нет, - сказал старик.
– Ты не чудотворец, Говор. А я ожидал от тебя чуда.

– Куда вас отвезти?
– спросил Серегин.
– Я распоряжусь.

– Куда-нибудь подальше. Это в ваших интересах. Но пока меня не увезут за пределы Земли, вам от меня не избавиться. Тебе тоже, Говор. Я приду опять. И ты ничего не сможешь сделать: нельзя же не пустить в Институт человека, который много лет водил его корабли. Так что до скорого, Говор! На космодроме...

Последние слова были сказаны уже в дверях.