— Знаете, в жизни бывает не очень много моментов, когда мужчине выпадает честь посидеть рядом с настоящей русалкой. Поэтому вы должны меня простить за то, что я наслаждаюсь этой привилегией.

Шарлота не знала, что на это сказать, но его манеры забавляли ее, поэтому она просто рассмеялась и ответила:

— Спасибо.

Его, похоже, это не удовлетворило.

— Мне бы не хотелось вас смущать, дорогая моя. Вы должны понимать: все, что я говорю, — от чистого сердца. Это не лесть. Если вам мои слова кажутся комичными, дело просто в моем английском вокабуляре.

— Но это нисколько не комично, — не согласилась она. — На самом деле, это очаровательно. И вы красиво говорите по-английски.

Говорил он очень мало — в основном, цветистые комплименты, но Шарлотта сочла их безобидными, чуточку трогательными и, в общем и целом, приятными. Чем больше они разговаривали, тем симпатичнее он ей казался, и она поймала себя на том, что ей хочется ему довериться — не в чем-то особенном или серьезном, подумала она, а просто в том, что приходит ей в голову. Он был дружелюбен, невозмутим, искренен и показался ей очень мудрым. Мыс обогнула, покачиваясь на морской зыби, рыбацкая лодочка, и Шарлота неожиданно спросила:

— Мсье Ройе, скажите мне честно. Как вы считаете, мерзко ли мужчине целовать девушку против ее воли?

Слова шокировали ее саму: она не знала, что они окажутся именно такими, но, очевидно, их нужно было произнести, а произносить их больше было некому.

По загорелому лицу мсье Ройе расползлось облачко. Медленно он сказал:

— А. Вижу, вам обо мне говорили.

— Нет! Нет! — пораженно воскликнула она, приходя в ужас.

— Естественно, говорили, — спокойно продолжал он. — Нас друг другу так и не представили. Вы это осознаете? Да. Конечно, говорили. Почему нет? Они в своем праве. — Француз помолчал. — Вскоре будет подан обед, и я должен сперва подготовиться. Но я хочу ответить на ваш вопрос. Да. Я считаю, что это мерзко. Вы употребили слова «против ее воли». Но существует огромное количество девушек, у которых нет своей воли, вроде туземок здесь или даже испанок низших сословий. Им все это без разницы, лишь бы они получили подарок. Никаких желаний у них нет. А если у них нет воли, то против нее и пойти нельзя, разве нет?

Шарлотта молчала.

— Я говорила не о вас, — наконец произнесла она.

Француз посмотрел на нее очень серьезно; похоже, он ее вообще не услышал.

— Вы видите, что я хочу сказать?

— Я не уверена, — ответила Шарлотта, просеивая пальцами песок. — Но я в самом деле не хотела…

Мсье Ройе встал.

— Доброе утро, мадам.

Она оглянулась: рядом стояла мать. Француза она приветствовала жестко, затем перевела взгляд ниже:

— Шарлотта, время обеда. Пойдем одеваться.

В ее голосе слышалась ярость, напомнившая о давно забытых днях детского непослушания и взаимных упреков.

Тропа шла вверх круто. Шарлотта карабкалась первой, мать пыхтела у нее за спиной.

— Шарлотта, я крайне на тебя рассержена. Ты уже не ребенок, знаешь ли… — Между фразами она умолкала и переводила дух. — Мы с твоим отцом ясно дали тебе понять, чтобы ты не имела никаких дел с мсье Ройе. Как еще тебе это объяснить? Я собиралась рассказать тебе о нем сегодня утром. Но ты, конечно же, исчезла. Не знаю, почему… ты меня разозлила так, что дальше некуда. Ты совершенно неразумна и эгоистична…

Шарлотта апатично слушала эту диатрибу, не сбавляя шага, чтобы матери, старавшейся не отстать, излагать было как можно труднее. В какой-то момент она хотела было возмутиться, что мсье Ройе объявился лишь за несколько минут до прихода матери и она просидела с ним совсем недолго, но почувствовала, что окажется неправа: это будет звучать оправданием, а она решительно не допускала за собой вины. И поскольку ничего не отвечала, материнский голос начал робко смягчаться:

— Тебе не кажется, что пора измениться, подумать и о других тоже?

— Наверное, — расплывчато ответила она и продолжила уже громче: — Но я не понимаю, что ты имеешь против бедного мсье Ройе, раз говоришь о нем такие кошмарные вещи.

Миссис Каллендер нетерпеливо фыркнула.

— О боже праведный, Шарлотта! Я знаю про этого человека всё. Поверь мне, прошу тебя, у него отвратительная репутация. Из-за нее тебе не следует с ним видеться наедине. Но к тому же так вышло, что я знаю: репутация эта совершенно оправданна. Он неисправимый повеса и негодяй. Как бы то ни было, я не собираюсь с тобой это обсуждать. Это признанный факт. Но я намерена сделать одно — взять с тебя обещание, что ты не станешь разговаривать с ним, если твоего отца или меня не будет рядом.

Они выбрались на вершину утеса. Миссис Каллендер хотелось остановиться и передохнуть, но Шарлотта спешила дальше подъем здесь был уже не так крут, и мать, тяжело сопя, быстро нагнала ее. Злости в ее голосе теперь звучало больше:

— Я не намерена стоять рядом и смотреть, как этот старый распутник будет портить тебе жизнь… я не потерплю ваших встреч. Ты меня поняла?

Шарлотта заговорила, не оглядываясь:

— Да, конечно, я понимаю. Но я не согласна.

— Меня не интересует, согласна ты или нет! — пронзительно возопила миссис Каллендер. — Я полагаю, ты считаешь, будто проявлять свой нрав — остроумно и прилично…