Они отправились вниз по реке и наткнулись на огромную игуану, забравшуюся погреться на валун над заводью. Ничо бросил камень, и чудище уползло куда-то в листву. Лус не отпускала его руку, пока игуана не скрылась из виду, в подлеске тварь ползла очень шумно. Внезапно Ничо отпустил руку, скинул рубашку и штаны, разбежался и нырнул в заводь. Он плескался, бешено колотя по воде руками и ногами и вопя во весь голос. Неуверенно Лус подошла к воде, села и стала наблюдать за ним. Потом сказала:

— Найди еще серебра.

Ее как будто нисколько не оскорбила его нагота. Он нырнул, пошарил по дну, но нащупал только камни. Вынырнув, крикнул:

— Тут нет ничего!

Лус внимательно следила за ним, пока Ничо резвился в заводи. Он вылез на другой берег и сел обсыхать на солнце. Из-за холма снова доносились пулеметные очереди.

— Как думаешь, в Сан-Лукасе меня бы забросали камнями? — крикнул он.

— Почему? — отозвалась она. — Нет, нет! Claro que no! [19] Мальчикам можно.

Еще несколько дней было солнечно, и они каждый день приходили к заводи.

Однажды утром со вторым конвертиком в кармане Ничо отправился в центр городка к лавке дона Анастасио. Похоже, старик ему обрадовался. Открыл конверт под прилавком и придирчиво изучил содержимое. Потом вручил Ничо полтора песо.

— У меня нет сдачи, — сказал Ничо.

— Tost'on [20] для тебя, — буркнул дон Анастасио. — Сегодня кино показывают. Приходи через неделю снова. И смотри, не забудь.

Ничо помчался по улице, гадая, когда ему представится случай набрать еще конвертик для дона Анастасио. Сеньору Онгу пора уж наведаться в Тлалтепек.

Не успел он добраться до моста, из какой-то лавки вышла высокая женщина и преградила ему дорогу. У нее были невероятно большие глаза, довольно жуткое лицо.

— Hola, chico! [21]

— Si, sen~ora. — Он застыл, глядя на нее.

— У тебя есть кое-что для меня?

— Кое-что для вас? — переспросил он беспомощно.

— Малюсенький конвертик? — Она протянула ему два песо.

Ничо посмотрел на них и сказал:

— No, senora.

Лицо ее сделалось еще страшнее.

— Да, да. У тебя есть, — настаивала она, придвигаясь к нему все ближе.

Он глянул на улицу — вверх, вниз: никого. Лавка тоже вроде пустая. Такое время дня — самая жара. Ее лицо безумно его напугало.

— Завтра! — крикнул он, пытаясь увернуться и проскочить мимо нее. Но она вцепилась ему в загривок.

— Сегодня, — приказала она; ее длинные ногти впились ему в кожу.

— Si, sen~ora. — Он не смел поднять глаз.

— На мосту, — прохрипела она. — Вечером.

— Si, sen~ora.

Она отпустила его, и он пошел дальше, всхлипывая от злости и стыда, что так перетрусил.

В залесеньор Онг и тетка что-то бурно обсуждали. Мальчик не вошел, забрался в гамак в патио и прислушался. Упоминалось имя дона Анастасио. Сердце Ничо ёкнуло: что-то случилось!

— Теперь я почти уверен, — с расстановкой произнес сеньор Онг. — Он не приходил уже две недели, и Заенц говорит, что он совершенно счастлив. Это значит только одно: Ха поставляет ему напрямую.

— Ясное дело! — заметила тетка язвительно. — Не надо было ждать две недели, чтобы сообразить. Три тысячи песо все равно что в реке утопили! Разорение! Qu'e idiota, t'u!

Сеньор Онг не обращал на нее внимания.

— Да, и еще эта Фернандес, — размышлял он. — Еще несколько дней назад должна была появиться. Денег у нее нет, я знаю, но ведь до сих пор как-то наскребала.

— Старая ведьма! — откликнулась тетка презрительно. — С ее-то рожей, пусть скажет спасибо, если сумеет двадцатку раздобыть, а уж полсотни!..

— Достанет, — убежденно сказал сеньор Онг. — Тут другой вопрос: не вышел ли на нее Ха и не продает ли дешевле?

— Это ты меня спрашиваешь? — раздраженно отозвалась тетка. — Езжай в Тлалтепек и сам спроси старика!

— Когда я туда поеду, — произнес сеньор Онг тихо, но непреклонно, — ни о чем я его спрашивать не буду.