Мария Лазаря растерялась, но все же попыталась ответить.

– Он высокий, спокойный и внушает почтение.

Потом она повернулась к бабке и попросила разрешения удалиться, поскольку очень устала.

– Мария не любит меня из-за смерти Иоканаана, – сказала Саломия. – Но не я же приказала отрубить ему голову! Я бы поступила иначе, – задумчиво произнесла она.

– Девочка, – строго сказала старая Мария, – они святые люди.

– Это значит, что они вовсе не люди? – спросила Саломия.

Лицо Марии Клеопы исказила гримаса.

– Ты той же крови, что и Ироды, – с горечью отметила она. – Но эта добыча слишком велика для твоих маленьких коготков, Саломия. Он Мессия. В состоянии ли ты это понять? Человек, посланный Господом! – Она закрыла глаза и добавила: – Как бы то ни было, соглядатай сообщил нам, что Иисус арестован. Господи, сжалься над нами!

Мария воздела свои узловатые руки к небу.

– Значит, все потеряно? – спросила Саломия. – Ирод ничего не может сделать? Мне бы Ирод не отказал…

– В Иерусалиме у твоего отчима нет никакой власти! – отрезала Мария Клеопа. – Здесь распоряжается Понтий Пилат. Но, возможно, мне удастся добиться, чтобы Иисус не умер на кресте!

– На кресте? – вскрикнула Саломия.

– А что ты думала, маленькая царевна? Каиафа, его тесть Анна и все эти разбойники из Синедриона в большей мере преисполнены решительности, чем мой слабовольный сын! Они хотят смерти Иисусу, потому что уже своей жизнью он создает опасность для их существования! Что касается Пилата… Но если ты, девочка, повторишь это, ты больше никогда не переступишь порог моего дома!

– Я никогда не выдавала тайны, – высокомерно заявила Саломия.

– Ну что же! Недавно ко мне приходила жена Пилата. Пилат тоже не хочет смерти Иисуса, но по совершенно нелепым причинам!

– По каким причинам?

– Он вбил себе в голову, что Иисус мог бы быть царем Иудеи под опекой Рима! Разве есть что-нибудь более замутненное, чем мозги римлянина, вмешивающегося в дела иудеев?

– Но как вы не допустите, чтобы Иисус умер на кресте? – спросила Саломия, допивая кубок до дна.

– Хитростью и подкупом. Мы не допустим, чтобы он слишком долго оставался на кресте. И не разрешим разбивать ему берцовые кости.

– Я это смогу увидеть?

Однако Мария Клеопа сделала вид, будто не расслышала вопроса внучки. Она вновь воздела руки к небу, ударила себя в грудь и заплакала, говоря, что Господь покинул иудеев. Саломия села рядом и взяла бабкины руки в свои.

– Тебе пора возвращаться, – сказала старая женщина, – уже слишком поздно. Ты уверена, что кормилица спит?

– Я подсыпала ей в вино опиума, – смеясь, сообщила Саломия. – Чтобы ее разбудить, потребуется бить в гонг. А когда она проснется, я дам ей руту, и она будет прыгать, как бесноватая.

Снежная пелена сковала Иерусалим холодом. Крыса, перебежавшая улицу перед Саломией, оставила дорожку аккуратных следов на этом девственно чистом покрове.

Руки Иисуса едва заметно дрожали. Он сильно побледнел. Дверь, через которую убежал Иуда, была по-прежнему открыта. Около нее стояли Иоанн и Матфей.

– Давайте поедим, причем быстро! – сказал Иисус. – Он может вернуться с охраной.

– Предатель! – возмущенно бросил Симон-Петр.

– Позволь мне уйти. Я найду Иуду, приведу сюда, и мы свяжем его, – сказал Матфей.

– Слишком поздно, – ответил Иисус. – Садись! Подойди сюда, Иоанн!

Иисус поднял глаза.

– Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться.

Они ели мало и неохотно, не отрывая глаз от двери.

– Мы успеем окончить нашу трапезу. Пока он доберется до первосвященника, пока они созовут охранников, пока они придут сюда… Нас здесь уже не будет.

– Когда ты впервые заподозрил его? – спросил Нафанаил.

– Когда Филипп отдал Иуде его старые сандалии – свидетельствовало, что Иуда был в Иерусалиме. А потом в Иерусалиме Иосиф Аримафейский узнал одного из спутников Матфея, Вопреки утверждениям Искариота, он не ждал меня в Вифсаиде.