– Здорово же они его отделали, – прошептал властитель. – Я не думал, что Пилат зайдет так далеко.

– Он это сделал, чтобы не допустить распятия, – едва слышно объяснил Манассия. – Такого наказания должно быть достаточно.

– Дайте этому человеку крепкой медовухи и хлеба. Помогите ему сесть, – приказал Ирод, повысив голос.

Служители засуетились. Иисус выпил медовухи, и кубок сразу же выпал у него из рук. Он заставил себя съесть немного хлеба. А потом? Те, кто пытались ему помочь, не могли его понять. Воля Господа была им недоступна.

– Ты слышишь меня? – спросил Ирод, стоя перед Иисусом. – Ты можешь говорить? Послушай, ни прокуратор, ни я, мы не намерены идти на поводу у Синедриона. Чтобы спасти свою жизнь, тебе достаточно сказать, что по отцовской линии ты потомок Давида, поскольку я знаю, что твой отец принадлежал к Давидову колену. Мы сразу же устроим твой отъезд из Иерусалима, а позднее мы, прокуратор и я, отдадим под твою власть Иудею. Царский венец Иудеи! Ты слышишь меня?

– Пилат предлагал мне то же самое, – через силу выговорил Иисус. – Но это ни к чему не приведет. Я не требую царства.

– Вместе с царством ты получишь престол первосвященника, – продолжал Ирод. – И тебе об этом хорошо известно. Разве ты не этого добивался? Ты почти у цели. Ты посеял тревогу среди членов Синедриона.

– Мне ничего не надо, – повторил Иисус.

От мучительных страдании его голос стал хриплым.

– Я был послан для…

Иисус задыхался.

– …чтобы известить о наступлении Его царства. Ты не в состоянии мне помочь.

– Кто тебя послал? – спросил Ирод, вытягивая шею, на которой вздулись вены. – О чем ты говоришь? Ты взбудоражил всю власть этой страны! И это вполне земное и реальное действие!

– Я учил многих, но мало кто меня слушал. Ты вот не слушал.

– Что слушал? – начал терять терпение Ирод. – Твоя жизнь в смертельной опасности! Я предлагаю тебе безопасность и трон Иудеи в обмен на признание, что в твоих жилах течет царская кровь! А ты что вытворяешь? Ты отвечаешь совершенно невразумительно. У нас нет времени для пустых разговоров. Возьми себя в руки и дай мне ясный ответ!

– Мы говорим на разных языках, – ответил Иисус. – Ягненок не может научиться выть.

Иисус закрыл глаза. А Ирод продолжал говорить до тех пор, пока его лицо не приобрело темно-багровый оттенок. Наконец воцарилось молчание.

– Да что он за человек? – воскликнул Ирод, словно размышляя вслух.

– Такой же, как Иоканаан, – ответил Манассия. – Впрочем, они родственники.

Ирод наклонился к Иисусу, по-прежнему сидевшему с закрытыми глазами, и стал пристально вглядываться в человека, который только что отказался от царства. Иисус открыл глаза и устремил взгляд в глаза Ирода. Уставшие карие глаза. Темно-карие глаза с налитой кровью склерой.

«Действительно ли он обладает железной волей? – спрашивал себя Ирод. – Или он просто сумасшедший?»

В глазах измученного пыткой человека не было ни вызова, ни героической решимости. Эти глаза говорили: «Ты не сможешь меня понять».

– Отведите его к Пилату, – сказал раздосадованный и одновременно растерянный Ирод.

Те же самые раввины, которые следовали за Иисусом к дворцу Ирода, последовали за ним к резиденции прокуратора.

Пилат бесцельно шагал из угла в угол залы второго этажа. Огорченная Прокула сидела молча.

– Арестованный возвращается, – сообщил стражник.

– Приведите его ко мне, – велел Пилат.

Прокула встала и бросилась Иисусу в ноги, а затем расплакалась.

– Встань, – сказал Иисус, – твои слезы смыли твои грехи.

Пилат в недоумении наблюдал за происходящим. Прокула велела принести теплой воды и куски полотна. Ее распоряжение было исполнено незамедлительно.

– Позволь мне омыть твои раны. У меня есть целебные бальзамы, – сказала Прокула.

Иисус кивнул в знак согласия. Раб помог ему снять платье. Пилат поморщился, увидев на спине Иисуса черные от запекшейся крови полосы. Прокула добавила в воду уксус, сок подорожника, гвоздичное масло, толченую кору ивы. Затем она намочила кусок полотна и стала осторожно размягчать подсохшие сгустки крови на спине Иисуса. Из ран вновь потекла кровь.

– У нас мало времени, – предупредил жену Пилат.

В конце концов, все это противоречило здравому смыслу! Он приказал, пусть и против собственного желания, наказать человека бичеванием, а Прокула лечит его раны, да еще в присутствии мужа!