– Но, – продолжал Иисус невозмутимым тоном, обращаясь прежде всего к Фоме, – Бог в своем бесконечном милосердии простит Демона в Судный день.

– А потом? – спросил Филипп.

– Они сольются в абсолютное единое существо, и время, которое было всего лишь областью раздора, перестанет существовать.

– Так зачем же тогда бороться против Зла? – удивился Нафанаил. – Ведь в конце концов все станет единым.

Усталость, беспокойные мысли, остро заточенные мечи, разящие небеса.

– Мы, – наконец сказал Иисус, – не вечны. Наша жизнь есть не что иное, как микрокосмос. Если мы не боремся, наша душа умирает вместе с телом, и тогда мы не доживем до Судного дня. И не получим прощения.

Силы постепенно, но неотвратимо покидали Иисуса.

– Я еще не ел, а нам предстоит долгая дорога. Мы пришли в Севастию вовсе не для того, чтобы навсегда обосноваться здесь.

Иисус ушел в свою комнату и проспал до вечера. Он проснулся, лишь когда Фома разбудил его и сказал, что ужин готов.

– Не хочешь ли ты присоединиться к нам?

– Да благословен будет Господь, – ответил Фома.

На следующий день они, нагруженные подарками и провизией, отправились в путь. До границ города их сопровождала толпа самаритян.

– Ты по-прежнему ненавидишь самаритян? – поинтересовался Иисус у Симона.

Сконфуженный Симон ударил посохом об землю.

Когда Севастия скрылась за завесой пыли, Фома спросил у Иисуса:

– А если Демон откажется сдаваться на милость победоносного Господа?

Солнце, стоявшее в зените, создало на лице Фомы ландшафт более дикий, чем преддверие ада. Лоб напоминал нависающую скалу, глазницы – пещеры, рот – разлом, образовавшийся во время землетрясения, брови, волосы, борода – густые заросли, в которых могли спрятаться лисицы и мангусты. А глаза походили на злобных зверей, охваченных страхом.

– Для чего Демону продолжать борьбу после того, как Божественная часть живых существ и вещей исчезнет? Демон не так глуп.

– Мозг саранчи, песчинка во время пыльной бури, я не могу не задавать себе вопрос, почему же Божественная милость не будет дарована до скончания веков?

Неизбывное беспокойство Фомы вызвало у Иисуса улыбку.

– Потому что скончание веков наступит как раз в момент ниспослания Божественной милости. Возможно, это произойдет сегодня вечером.

Иисус все еще улыбался, когда Нафанаил заметил иронию в словах своего учителя.

– Я пропустил смешную шутку Фомы, – сказал Нафанаил.

– У него в запасе много других, – ответил Иисус.

Когда Иисус и его спутники добрались до Анганнена, наступила ночь. Усталые, покрытые пылью, они пришли на берег Кисора, чтобы искупаться в его еще не остывших водах. Темнота избавила их от стыда за свою наготу. Затем они отправились в трактир, который держал самаритянин, чтобы согреться и договориться о ночлеге.

Утром трактирщик спросил, не хотят ли они пойти вместе с ним в Айнон, что близ Салима, и принять участие в обряде крещения, который совершает некий пророк по имени Иоканаан.

– Кто это? – спросил Фома.

– Пророк. Так считаю я и все остальные. Он проповедует и призывает к восстановлению Закона Моисея. Он также говорит, что грядет царство Божье и что скоро придет человек, более великий, чем он сам, человек, даже сандалии которого он недостоин развязывать.

– А кто этот человек?

– Мессия, и зовут его Иисусом.

Иисус взглядом приказал своим спутникам молчать.

– Так вы пойдете со мной? – спросил трактирщик.

Пришла жена трактирщика и внимательно посмотрела на посетителей. Ее глаза были густо обведены сурьмой.

– Не ты ли Иисус? – подозрительным тоном спросила она.

Иисус выдержал ее взгляд и стал ждать, когда она закончит говорить.

– Человек, которого все называют Мессией, был вчера в Севастии, а с ним еще четверо мужчин. Утром сын раввина видел, как он вылечил девочку, страдавшую от истощения. Вчера вечером вы пришли по дороге, ведущей из Севастии. Стоит ли мне посылать за сыном раввина? Разве ты не Иисус?

Отныне эти слова превращались в предупредительный окрик.

– Иисус – это я.

– Почему ты прячешься от бедных людей, таких как мы? – жалобно спросил трактирщик.

– Разве что-либо изменилось бы, если бы вы меня не признали? – с тяжелым вздохом ответил Иисус. – Если бы я был Мессией, разве поверили бы вы, что на один шаг приблизились к Господу?

Иисус говорил с плохо скрываемым раздражением.

– Вера иудеев слабее, чем вера язычников, – продолжал он. – Язычники не видели ни одного из богов, которым поклоняются. Однако они безусловно верят в Юпитера, Геракла и Меркурия. А иудеи поддаются сомнениям, если божество слишком редко дает о себе знать! Говорю же вам, что, когда придет Мессия, он придет, как луч света, как прах, как смерть! Он придет тайно, и никто не заметит его присутствия до тех пор, пока не станет слишком поздно.