— Можешь ты мне нормально, по-человечески рассказать, что у вас с паломничеством было? И не пудри мне мозги, ради бога!

— А ты не заливай про студента, — огрызнулся Иван Иванович.

Он встал, открыл сопротивляющуюся дверцу холодильника и достал бутылку. Макар содрогнулся, но выбора у него не было.

— Закусить есть? — спросил он, стараясь, чтобы голос не звучал обреченно.

— А то! — обиделся Кордыбайлов. — У нас все есть.

Крошки полетели на пол, а на изрубцованной порезами ножа скатерти появились два стакана и запотевшая бутылка. Из пакета, висевшего на спинке стула, Кордыбайлов достал половинку ржаного и разломил ее пополам.

— Держи закусь.

После второго стакана дело пошло на лад. Иван Иванович в подробности не пускался, но и того, что он рассказывал, Макару пока было достаточно.

— Ходил я с Данилой один раз только, — говорил Кордыбайлов, вертя в мозолистых руках пустой стакан. — И то не больно далеко — в Дивеевский монастырь. Учение, оно ведь что говорит: в каждой святыне православной есть другая, от большинства людей скрытая. Или не главная. Ну, вот как в том самом монастыре. Нас Данила учил, что попы вроде как украли священные вещи, но сами ими особо пользоваться не могут и только рядом с ними что-нибудь свое пристраивают, вроде чтоб и им силы хватило.

— Не понял: как украли?

— Ну, не украли, а просто своими объявили.

— А чьи они на самом деле?

— На самом деле общие, и от них любой человек может к Богу стать ближе. А если вера у него правильная, то и вообще чуть ли не святым. В общем, в Дивеевском монастыре это береза старая, на которой лик Богоматери явлен.

— Вырезан, что ли?

— Да ну тебя! При чем тут вырезан? Явлен, говорят тебе. И не перебивай меня! Давай-ка по третьей…

Дали по третьей.

— Короче, не суть. Ходили мы туда, поклонились святому месту, Данила молитву прочитал — и обратно побрели. Ну, имена всем дали.

— Что за имена?

— Да твое же имя тебе возвращается. Смысл в чем: имя человеку просто так не дается, а нужно его заслужить. Вот для того и идешь по святым местам, а в пути…

Кордыбайлов неожиданно замолчал и помрачнел.

— Что — в пути? — осторожно спросил Макар. — Иван Иваныч, ты «а» сказал, теперь «бэ» говори.

— Да ладно, не агитируй. Короче, в пути разные испытания проходишь. Типа того, что к святому месту каждый человек прийти может, а только не каждый того достоин. Ну Учитель и проверяет.

— Учитель — это Данила?

— Он. Вообще-то его паломники по многу раз ходят, они так к Богу ближе делаются, но всякий раз новичков с собой берут — одного-двух, а со мной вот и трое ходило. Ну, в смысле, кроме меня, еще двое.

— И ты испытания проходил?

— Проходил, — неохотно согласился Кордыбайлов. — Сначала пугают тебя, вроде как душат или еще чего в таком роде. Потом на выносливость проверяют. Потом… В общем, разное делают. Если выдержал — значит, свой, тебя в другие походы берут. А не выдержал… Оставляют, короче.

— Где оставляют? — не понял Макар. — Дома, что ли? Как тебя?

Кордыбайлов поднял на него неожиданно трезвые глаза и шепотом проговорил:

— Щас! Дома! Там же и оставляют. Понял? Там же! Слышал ты меня, сыщик гребаный? Запиши себе куда-нибудь! Там же они их и оставляют!

Голос хозяина сорвался на хриплый крик. Он отбросил стул, выскочил из кухни, вбежал в комнату и захлопнул дверь.

— Иван Иваныч! — позвал Макар, подбежав секундой позже. — Открой! Хватит дурить, я тебе плохого ничего не сделаю!

В ответ раздалась ругань и предложение убираться из дома.

— Да открой ты, чудак-человек! Что ты как с цепи сорвался?

За дверью молчали, и по этому молчанию Макар понял, что миссия его завершена. Он потоптался еще немного у двери, чувствуя себя довольно глупо, вздохнул и вышел из квартиры. Было совершенно ясно, что больше Кордыбайлов говорить с ним не будет.

Вечером в квартире они обсуждали с Бабкиным результаты встречи.

— По большому счету, — втолковывал Макар, усевшись на стол и болтая ногами, от чего сходство со студентом еще больше увеличивалось, — ничего нового мы не узнали. Было и так очевидно, что с этим Данилой дело нечисто. А с какой подоплекой они в свои паломничества идут — дело десятое.

— Слушай, одного не пойму. — Грузный Бабкин задумчиво помешивал чай с шестью ложками сахара в кружке с надписью «Мы — монстры!». — Почему ты решил, что девчонка с ним пошла?

— Интуиция, Сереженька, интуиция! И потом, ведь в такую версию все укладывается.

— Да, может, ее маньяк за мусорными баками зарезал, а тело съел. И паспорт заодно.

— Нет, господин Бабкин, не зарезал и не съел. Твой мифический маньяк не объясняет, почему у девочки поменялись характер и привычки, понимаешь? А вот Учитель Данила очень даже объясняет.