– Ты все же смог, - выдохнул Перворожденный, с восхищением взглянув на мага.
– Ты - величайший чародей из своего народа!

– Нет, - ошеломленно пробормотал Рупрехт, сам не веривший, что еще жив.
– Это не я. Ни один маг, как живущий ныне, так и сильнейший из сильнейших из прошлых эпох, не смог бы в одиночку выстоять перед атакой, пропущенной сквозь Линзу.

– Но почему тогда мы еще не обратились в пепел? Кто отразил этот удар?

– Ты, - вдруг вымолвил Рупрехт.
– Твоя кровь дала нам шанс к спасению.

Эвиар удивленно смотрел на чародея, а тот сбивчиво - от волнения и просто в спешке - принялся объяснять, только теперь осознав смысл древних манускриптов, копий с копий отрывков записей самого Ардалуса, чудом дошедших до его потомков сквозь века.

– Улиар, создавая Линзу, помнил, что власть и сила затмевают разум, заставляя считать врагами собственных братьев, - торопливо бормотал маг.
– И он побеспокоился о том, чтобы это оружие не было обращено ни против него самого, ни против его потомков. Линза - не просто вещь, в ней есть то, что можно назвать разумом. И она не позволит обратить магию против того, в ком есть хоть капля крови ее создателя. Ты - один из его потомков, в этом теперь нет сомнений, и потому тебе не грозят чары того, кто сейчас владеет Линзой, и в этом - твое главное оружие. А теперь беги же! В тебе - огромная мощь, и я не могу позволить тебе погибнуть здесь бездарно, бесцельно! Уходи, Эвиар! Ты сделал все, что должно, а я закончу этот бой!

То, как странно закончилась атака, видели многие из находившихся возле Кратуса. И все они оказались удивлены, поражены и даже напуганы - у врага отыскался достойный ответ на, казалось, несокрушимые чары колдуна, давно заставившего всех трепетать при одном упоминании собственного имени.

– Что случилось, - медленно, словно не веря собственным глазам, пробормотал Витар.
– Почему они живы, мэтр? Неужели чужой колдун смог отразить удар?

– Никто не в силах выстоять перед такой атакой, - прошипел, словно рассерженная кошка, чародей, в глазах которого плескался гнев.
– Это не маг. Проклятые выродки, - вдруг вскричал он, вскинув руки над головой.
– Длинноухие ублюдки! Ненавижу тварей!

Суровый рубака невольно отступил в сторону, испугавшись, что может стать невольной жертвой гнева чародея. Витар уже видел, на что способен маг, и сейчас, пожалуй, впервые за всю свою немалую жизнь, испугался. Даже припадки ярости, случавшиеся с его господином, принцем Эрвином, были все же более понятны, но чего ждать от взбесившегося мага, предугадать было невозможно.

– Эльф, - меж тем кричал во весь голос Кратус. Его триумф оказался испорчен, час торжества откладывался, и причина неудачи уже была вполне ясна: - Там всего лишь один ничтожный эльф, ушастый ублюдок! И я бессилен против него! Память крови, будь она проклята!

– Я принесу тебе его голову, - решительно рыкнул Витар.
– А ты займись магом!

Выхватив клинок, ветеран устремился через поле, увлекая за собой немногочисленых оставшихся возле лагеря воинов. По пути к небольшому отряду присоединялись латники Эрвина, машинально еще добивавшие королевских рыцарей, давно уже переставших по-настоящему сопротивляться. И этот отряд, все увеличивавшийся в числе, стальным клином пронзал поле боя, направляясь туда, где мог находиться таинственный эльф, неведомом каким путем очутившийся на этом поле. В прочем, до этого как раз Витару не было никакого дела. Там был враг, и воин желал только одного - убить, уничтожить его, принеся победу своему господину, раз уж на это оказался не способен и могущественный колдун.

А Кратус тоже не терял время понапрасну. Его переполняла сила, и мелкая неудача не могла смутить чародея, тоже жаждавшего победы.

– Кано! Кано! Кано!
– троекратно чародей выкрикнул имя руны Огня, и с неба туда, где стоял, словно являя всем свое презрение к смерти, чужой колдун, обрушились ветвящиеся молнии.

Они змеями обвили безымянного мага, так опрометчиво бросившего вызов Кратусу, окутав его фигуру сплошным мерцающим коконом, и, опять-таки подобно змеям, все плотнее сжимая кольца вокруг него. Сейчас чародей Эрвина бил по единственной цели, и никакая эльфийская магия не могла помешать ему, если только тот эльф и королевский прихвостень-колдун не стоял, тесно сжимая друг друга в объятиях. Но и это было не страшно - Кратус видел, как воины, ведомые неутомимым Витаром, взбираются уже на объятый огнем холм, чтобы добить врагов обычной сталью, и сейчас маг был не против такой помощи, пусть бы и пришлось с кем-то поделиться своей победой.

Вокруг Витара собралось немало бойцов. Над головами латников, словно нож - мягкое масло, рассекавших рыхлый строй едва пришедшей в себя пехоты, колдун видел яркие знамена лордов и рыцарей, здесь же реял штандарт наемников-келотцев, и полно было воинов, не носивших на доспехах и одежде никаких гербов. И этот отряд рвался к цели, заметной издалека всякому - там устроили бешеную пляску разившие с ясного неба молнии, сплетавшиеся кольцами вокруг единственного человека.

– Умри, умри, - словно молитву, твердил Кратус. Все больше мощи вливал он в свое заклятье, и Линза послушно преломляя ее, увеличивая стократно. Но тот, что был там, на дальнем холме, не сдавался, воздвигая все новые щиты и тем сжигая самого себя.

Вся ярость чародея Эрвина была прикована сейчас к своему безвестному сопернику, и Кратус не видел, как уходили с поля боя остатки королевской пехоты, за которыми следовали и немногие уцелевшие в сече латники. Всякий понимал - когда бьются колдуны, лучше быть подальше от них, а потому и многие воины, что сражались под знаменами принца, тоже спешили отступить, благо, войско врага было разбито, и та горстка бойцов, что еще держалась в седлах или на ногах, отныне не могла быть опасной.

Они выдохлись в один миг, Кратус, и тот маг, чьего имени он так и не узнал. Даже Линза не делала своего владельца всемогущим, не сообщая ему новые силы, а лишь увеличивая собственную мощь. И силы Кратуса иссякли. Молнии погасли, оставив после себя лишь пятно выжженной, оплавлено до каменной твердости земли. И тот час рухнули щиты, сотканные его противником. Ворвавшиеся на холм мгновение спустя всадники, во главе которых мчался Витар, нашли лишь мертвецов.