Ликующие возгласы уже сменились встревоженным гулом. Люди поняли - на пороге их стояла война. Сытая и тихая жизнь здесь, в глухом краю, вдали от врагов, осталась в прошлом, и все изменилось за считанные минуты. Лица людей мрачнели, крепкие мужики, мастеровые купеческие работники, смотрели на короля внимательно, насупив брови и невольно сжимая кулаки. И Эйтору оставалось только гадать, что это значит, рождается ли в сердцах этих людей ненависть к нему, приносящему несчастья, или же решимость защищать свой дом, на который, если подумать, никто и не посягал.

– Те, кто верен мне, кто верен Альфиону, кто верен своим предкам, завещавшим почитать носящего королевский венец, готовьтесь к войне, - стараясь не замечать становящихся откровенно злыми взглядов, продолжал король, не без труда пересиливая невнятный гул, доносившийся из глубины толпы.
– Скоро, очень скоро враг будет здесь, у ваших ворот, и только вы можете дать ему отпор. Я поведу вас на битву, чтобы повергнуть мерзких предателей. Готовы ли вы сражаться с выродками, забывшими о чести? Готовы ли идти за мной к смерти и славе?

Толпа отозвалась не сразу. Король, на ум которому больше не приходили нужные слова, умолк, и над городом повисло напряженное молчание. Слышно было, как невдалеке тявкают псы, а с рыночной площади доносились визгливые крики сцепившихся торговок. Тянулись секунды, и тишина становилась все более тягостной, и Эйтор не сомневался, что сейчас последует настоящий взрыв.

– Зачем нам война, люди, - вдруг пронзительно завопил кто-то.
– Для чего нам умирать? Что нам до господ, делящих власть? Нам нечего терять, никто не посягает на наши дома, так к чему нам проливать свою кровь? Пусть король уходит из нашего города, и тогда нас никто не тронет!

Свита Эйтора плотнее сомкнула строй. Пальцы стиснули рукояти клинков и кинжалов, а сердца застучали чуть быстрее, чем обычно. Против нескольких сотне крепких мужиков, даром, что безоружных, десяток латников продержался бы не столь долго, но ни один из тех, что даже в эти тяжкие минуты хранили верность своему господину, не собирался отступать. И горожане, словно ощутив это, не тронулись с места, равно, как и сам король, кожей ощутивший сгустившееся вокруг напряжение. Тишина в любой миг могла обернуться бурей, способной смести все на своем пути. Страх был сильнее любых слов о верности и долге, и - Эйтор знал это - подчас мог вести за собой даже на смерть.

– Верно, - завопил еще кто-то.
– Какая нам, люди, разница, чья задница будет елозить по альфионскому престолу? А без нас никакие лорды долго не протянут, ведь мы-то их и кормим. Не тронут нас, видит Судия. Отдадим мятежникам короля, и вся недолга!

Толпа волновалась все больше, и городские стражники в нерешительности отступили. Они не были готовы рубить тех, с кем еще утром пили пиво за одним столом, своих соседей, которых знали с детства.

– Кого вы слушаете?
– вдруг выступил из толпы, развернувшись к народу, крепкий парень в полотняной рубахе и мешковатых штанах, по виду - простой ремесленник, притом не из богатых.
– Трусов слушаете, братья? Для лордов нет ничего святого, они ради пригоршни монет мать родную прирежут, даром, что кичатся своими предками, а нас с вами, люди, считают ниже скота. Так неужто мы, честные альфионцы, уподобимся этой мрази, неужто проявим вероломство? Король нам верит, иначе не явился бы сюда, а вы хотите предать его! До той поры нас и будут считать быдлом, покуда мы не сможем побороть в себе трусость, братья. Чего вы боитесь? Стены Лагена крепки и высоки, и никому их не преодолеть, если мы с вами встанем там, чтобы биться за своего короля, за Альфион. Пусть идут мятежники, пусть спешат умыться собственной кровью. Сколь бы ни явилось их сюда, все здесь и останутся. Довольно бояться, иди вы не мужчины? Отдайте нашего государя бунтовщикам, но сперва подумайте, как будете смотреть друг другу в глаза, запятнав себя позором предательства. Решайте, здесь и сейчас решайте, кем становиться, будете ли вы мужчинами, или превратитесь в подлых выродков!

Слова ударами набата разносились над притихшей толпой. Никто не выкрикивал в ответ ни угроз, ни оскорблений, и даже те буяны, что советовали прогнать Эйтора, замолкли, не желая перечить своим товарищам. И стражники, было, оробевшие, снова распрямил спины, прочнее стискивая древки своих алебард.

– Вы готовы предать своего короля, но задумайтесь, что будет потом?
– продолжал горожанин, без страха глядя в глаза десяткам своих соседей.
– Да, мы можем избежать войны, можем избежать разрушений и смертей, но разве новый владыка Альфиона проникнется уважением к тем, кто пошел на предательство. Предавши раз, кто будет уверен, что мы не предадим вновь? И не будет странным, если, утвердившись на престоле, тот, кто величает себя принцем Эрвином, первым делом явится в наш город, чтобы покарать вас всех за подлость, за измену, просто в назидание другим. Так пусть предают благородные, а мы, кто не живет своим трудом, своим потом, а не заслугами давно истлевших в родовых склепах предков, сохраним верность, останемся людьми, а не двуногой скотиной!

Все решали мгновения. В этом бою, битве за умы и сердца, королю досталась лишь роль зрителя, который в любой миг мог стать добычей разъяренной толпы. Эйтор сжался, готовый, если потребуется, сражаться с горожанами, ибо он не хотел умирать, и не мог покориться. Клинок его, тщательно заточенный и смазанный, был готов выпорхнуть из ножен, чтобы впиться в беззащитную плоть.

– Мы с тобой, государь, - раздался вдруг чей-то голос.
– Веди нас на бой!

– Мы верны тебе, повелитель, - звучало наперебой, и на лицах собравшихся вокруг постоялого двора людей появлялась уверенность.
– Только скажи, что делать, и мы все исполним! Верь нам, господин!

И Эйтор, воздев над головой затянутую в кольчужную сетку боевой рукавицы ладонь, зычно произнес:

– Мы будем сражаться с врагом, и пусть не смутит вас, что враг этот - такие же альфионцы, как и сами вы. Они призвали чужеземных наемников, пообещав им отдать на разграбление нашу страну, призвали варваров, давно уже жаждавших предать Альфион огню и мечу, и теперь не им называться нашими братьями. Их оружие - не клинки и стрелы, но страх. Перестаньте бояться, будьте едины, и вместе мы одолеем любого врага. Стоит им только увидеть, что мы не боимся, и их войско рассыплется. Наемники не станут биться там, где вместо добычи моно обрести только смерть, а те, кто останутся, уже не будут страшны нам! Мы победим!