По приказу наместника Фогельта - то есть, по приказу самого короля, разумеется, - все, что было способно плавать, рыбачьи баркасы, лодки-долбленки, все это было собрано у причалов. Пригнали даже утлые суденышки из пары рыбачьих поселков, расположенных на другом берегу озера.

– Значит, ударят в лоб, с суши, - уверенно произнес король Эйтор.
– У них мало людей, чтобы атаковать сразу в нескольких местах, зато есть маг, способный проломить эти стены, лишь щелкнув пальцами. В прочем, у нас людей не больше, и для защиты с тыла придется оставить лишь несколько десятков бойцов, просто, чтобы успели поднять тревогу, ежели что. А врага будем ждать здесь, возле ворот.

Эрвин не решился вступить в бой с ходу, и его воины, выставив смехотворное подобие дозоров, принялись обустраивать лагерь. Кое-где, в особенности, против городских ворот, солдаты мятежников даже насыпали невысокий земляной вал, установив на гребне его жиденький частокол, после чего, казалось, вовсе забыли о присутствии рядом противника.

– Будь у меня под рукой хотя бы сотня всадников, я разметал бы этот сброд по равнине, - порычал сквозь зубы король.
– Видеть такую беспечность со стороны неприятеля, что может быть унизительнее? Ублюдки! Ничего, я еще доберусь до всех вас, - злобно произнес он.
– И до тебя, братец мой, и до выродка Кайлуса. Ваши головы будут украшать мой тронный зал!

В центре лагеря развевались столь узнаваемые каждым, кто прошел ужас Локайна, знамена самого принца Эрвина и лорда Кайлуса, а также змеиный штандарт наемников из Келота. Вождь мятежников взял с собой лучших людей, и по праву рассчитывал на победу... Если бы между ним и его врагами не было тридцатифутовой стены и заполненного ледяной водой рва.

На равнину уже опустилась тьма, а на стенах Лагена было полно людей. Возможность того, что враг попытается взять город ночью, существовала, а потому все посты были усилены, как минимум, втрое. В прочем, не спали по другую сторону стен. Меж ярко горевших костров бродили воины Эрвина, а со стороны ближайшей рощицы слышался не смолкавший ни на мгновение стук топоров, сопровождавшийся порой скрипом падающих деревьев и громкими криками, какие могла издавать только луженая глотка какого-нибудь десятника. Там вовсю готовились к сражению.

А наутро жителей города разбудили доносившиеся из-за стен протяжные звуки труб. Из шатров, в беспорядке разбросанных по равнине перед воротами, выскакивали, на бегу застегивая под подбородками ремешки шлемов и затягивая пояса, воины, спешно сбивавшиеся в плотные колонны.

– Начинается, начинается, - кричали взволнованные горожане. Ополченцы и дружинники, второпях похватав свое оружие, уже бежали на стены, карабкаясь вверх по крутым лестницам, спиралью пронзавшим сторожевые башни.
– Все на позиции! Живее, братцы, сейчас начнется!

Защитники города, к которым присоединились пришельцы с севера, занимали свои места - каждый давно уже затвердил, где должен находиться во время атаки, и что надлежит делать - чувствуя, как сердца стучат все чаще, и пересыхает во рту. И точно такие же ощущения испытывали все до единого, и рыцари, и сам Эйтор.

– Ну, все, сейчас понесется, - чуть дрожащим от возбуждения голосом произнес Бранк Дер Винклен, следом за королем взобравшийся на одну из городских башен.

Рыцарь испытывал страх перед боем, и не скрывал этого. Просто, в отличие от многих, он мог взять себя в руки, заставив чувства уступить место холодному расчету, а в этом и заключается дух настоящего воина, все его мастерство.

– Ты готов, парень?
– он взглянул на заметно побледневшего Ратхара.
– Ты славно бился прежде, одержав победу над гораздо более сильными и умелыми врагами, и если сейчас станешь сражаться столь же умело и спокойно, то останешься в живых. Забудь про магию, про то, что враг сильнее, тем более, это не так. Твоя победа - в твоей правой руке. Крепче держи клинок, и тебя еще станут величать героем, парень, - подмигнул он своему оруженосцу.

Где-то на равнине протяжно взревел рог, и штурмовые колонны медленно двинулись в сторону стен, приближаясь с неумолимостью самой смерти. Штурм Лагена начинался, и в тот миг никто еще не мог предугадать, чье знамя будет реять над городскими воротами к вечеру едва начавшегося дня.

Знамя, с которого скалила на закат страшные клыки кабанья морда, развевалось над равниной, громко хлопая под порывами прилетевшего с запада, от самых Олгалорских гор, резкими порывами ветра. Воины, шагая в ногу, шли навстречу своей смерти. Иначе быть и не могло, ведь на головы осаждавших со стен Лагена, замершего, притаившегося, точно готовый к броску зверь, было не протолкнуться от вооруженных людей. Сотни бойцов готовились встретить посягнувшего на их дом врага, но, кажется, людям Эрвина было просто плевать на это, и они, горланя нестройным хором какие-то песни, приближались к стенам.

Сам принц, снаряженный в доспехи для пешего боя - кирасу, наручи, и пластинчатую юбку-набедренник, расширявшуюся к низу, точно подол бального платья знатной дамы - следил за началом атаки с безопасного расстояния, окруженный своими офицерами и личной охраной, как всегда, возглавляемой мрачным и злым Витаром, что-то недовольно бурчавшим себе под нос.

– Смотри, как гибнут короли, малышка, - рассмеялся принц, взглянув на побледневшую от страха королеву Ирейну. Девушка отныне всегда была рядом с Эрвином, став его талисманом или, точнее, забавной ручной зверушкой.
– Твой муженек думает, что он в безопасности за этими стенами, а на самом деле он лишь загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. Этот каменный мешок станет его могилой, не будь я Эрвин, сын Хальвина.