Эйтор был уверен в своем решении, и отряд двинулся на юг, держась близь тракта, но не показываясь на глаза путникам. Никто не сомневался, что погоня уже идет по следу, и при мысли о том, что преследователей может возглавить маг, каждому становилось не по себе. Лишь Рупрехт делал вид, что сильнее всего хочет встретиться с тем колдуном.

Между прочим, король не забывал про обещание мага, и, когда путники достаточно отдалились от столицы, окрестности которой наверняка были наводнены людьми Эрвина и Кайлуса, вновь потребовал рассказать обо всей подоплеке.

– Почему ты вмешался, хотя мог остаться в стороне?
– спрашивал Эйтор чародея.
– Ты ничем не обязан мне, ты вовсе чужой в этой земле, и странно, что ты так опрометчиво встрял в наши ссоры.

– Я буду честен с тобой, государь, и прошу не держать зла, не таить обиды, - ответил Рупрехт.
– В Альфион я явился вовсе не для того, чтобы спасать тебя. Меня не беспокоят войны меж людьми, когда они ведутся на равных. Если твои подданные верны тебе, они не примут Эрвина, неважно, самозванец ли он, или действительно тот, за кого себя выдает.

– Но что тогда, - удивился Эйтор.
– Зачем тебе эта война? Ведь ты с нами, ты бился плечом к плечу, рисковал. Ради чего?

– Я с тобой до тех пор, пока с твоим названным братом - тот чародей, - вымолвил маг.
– Он вмешался в игру против всяких правил, раздобыв кое-что из наследия давно исчезнувших предков, то, чему в нашем мире не место. И я здесь, чтоб остановить его. Этого колдуна зовут Кратус, и он жаждет власти, в отличие от Эрвина, которым движет желание отомстить. Ты видел, на что он способен, и это еще не предел. Так что у меня с ним личные счеты, если тебе угодно, государь. Но без чародея и Эрвин будет не так страшен.

– Значит, ты здесь, чтобы восстановить справедливость, - покачал головой Эйтор.
– Вернуть равновесие? Война должна вестись только разрешенными средствами, вроде как на турнире, когда разрешено только тупое оружие, незакаленные клинки, так?

– Верно, - согласился Рупрехт.
– Именно так, государь. И не спрашивай больше, я ничего не скажу сверх того, что поведал уже сейчас.

– Стоило ли присоединяться к нам, чародей?
– удивился Дер Винклен, все время державшийся подле короля, а потому слышавший каждое слово.
– К чему эти скитания, если можно просто прийти в Фальхейн и прикончить своего врага?

– А зачем мне рваться к нему сквозь стражу, оставляя за собой мертвецов, если мой враг сам разыщет нас?
– изобразил удивление маг.
– Кратус служит Эрвину, точнее, делает вид, что служит, и потому, исполняя приказ принца, он будет искать сбежавшего короля. А я буду к этому готов, и позволю найти нас не прежде, чем это будет нужно мне. И, заметь, рыцарь, все, что мне сейчас нужно делать - просто ждать, не прилагая более никаких усилий.

Бранк Дер Винклен лишь развел руками. О таком способе охоты он слышал, пожалуй, впервые, если не считать охоту на зайцев, который делают круг и всегда возвращаются туда, откуда их спугнул охотник. Но вот чтобы этот прием сработал против боевого мага, наверняка не простофили какого-нибудь, рыцарь все же сомневался. Но Бранк твердо решил, что чародеи пускай сами разбираются меж собой, его же уделом станет защита самого короля.

Ратхар тоже слышал эту беседу, и понял, о чем говорил маг, в отличие от короля. Чтобы ни принесли в большой мир со Скельде, это было весьма ценным, раз уж чародей из дальних краев пожаловал сюда. И что-то подсказывало юноше, что эльф тоже не спроста объявился в этой земле, ведь прежде никто не слышал, чтобы Альфион посещал кто-нибудь из числа Дивного Народа.

А король, чем дальше они оказывались от Фальхейна, приходил во все большее уныние. Лишь теперь, когда все явные опасности остались позади, Эйтор вспомнил, что оставил за стенами столицы.

– Моя Ирейна, - вздыхал король.
– Она теперь в руках этого мерзавца. Эрвин жаждет мести, и я не могу жить при мысли, что он способен сотворить с королевой, ведь и меня он обвиняет, что я лишил его возлюбленной, словно не от рук Хальвина, его собственного отца, умерла та девчонка. Почему, ну почему я не забрал ее с собой в ту ночь?
– сокрушался государь Альфиона.
– Она должна быть со мной, здесь!

– Это глупо, - резонно заметил Дер Винклен.
– Мы сами чудом выбрались из дворца, и должны благодарить за это Альвена, добровольно расставшегося с жизнью, ведь этот воин не мог не понимать, что погибнет, оставшись прикрывать наше бегство. И если бы мы задержались там хоть на несколько мгновений, то наверняка так и остались бы во дворце, Ваше величество, и вовсе не обязательно, что к этому часу все мы остались бы живы.

Эйтор, несмотря на увещевания рыцаря, все больше мрачнел. Он боялся за жизнь королевы, искренне боялся, и еще больше короля терзал стыд, ведь тогда, когда еще можно было что-то изменить, он думал только о себе, о том, как бы остаться в живых. Все чаще Эйтор вспоминал, как Ирейна бросилась к нему, когда Эрвин уже поднимал клинок, чтобы нанести последний удар. Именно своей юной королеве он был обязан тем, что сейчас ехал по старой просеке, а не лежал на помойке, став добычей стервятников. И он ничего не мог сделать для нее, полагаясь лишь на случай.