Шрифт:
Эмери был того же мнения. Он высказал свое согласие, а потом спросил:
— Мы поедем рано утром?
— Если это тебе подходит. Или ты можешь предложить что-то другое?
— Пожалуй. Ты же был убежден, что шейх последует за нами до этого городка. Он может появиться здесь очень скоро. Не лучше ли для нас сойти с его дороги?
— Ты прав. Проедем немножко вперед по дороге к Солиману. Нам ведь все равно где ночевать; лучше уж спать под открытым небом, чем в каком-нибудь мензиле [77] этого городка.
77
Мензиль (араб.) — постоялый двор (пер. автора).
И вот еще вечером мы оставили Хаммамет и переночевали в одной оливковой рощице, расположенной поблизости. На следующий день мы добрались до Солимана, а еще через день, после полудня, въезжали в Тунис, где мучительно долго ожидали прибытия катера. Трех лошадей я отправил в Бардо, где они поступили в распоряжение господина ратей.
По расчетам капитана хаммаметского порта, нам надо было ждать прихода катера только один день; но прошло почти трое суток, прежде чем он появился в гавани Ла-Голетты. Пассажиры на берег не сошли. С капитаном переговорить я не смог, но, когда маленькое суденышко встало на якорь, я услышал страшный вой на его борту и увидел, как задали трепку какому-то мальчишке, а потом отшвырнули его. Он перевалился через планширь [78] , встал на ноги и, повернувшись к катеру, погрозил кому-то кулаками, что-то крикнув при этом, но я не расслышал его слов. Парень медленно заковылял к городу, я пошел за ним.
78
Планширь — деревянный брус с закругленной верхней частью, установленный поверх фальшборта судна или же на леерном ограждении.
Уволенный юнга средств к существованию не имел никаких, но его это, кажется, особенно не беспокоило. Он точно знал, чем будет заниматься, и когда я догнал его и хотел было уже пройти мимо, он протянул руку и попросил бакшиш. Я дал ему щедрую милостыню и поинтересовался его делами. Он был то, что называется «тертый калач» и, несмотря на свои четырнадцать лет, уже много испытал, а теперь вот в первый раз вышел в море, но по возвращении в порт был избит и уволен.
— А были у вас на борту товары или пассажиры?
— Кроме груза, было еще двое пассажиров.
— Они сошли на берег в Голетте?
— Нет. Сначала мы должны были зайти на остров Пантеллерия, там они и сошли, купили себя франкскую одежду; потом снова поднялись на борт, и мы три дня курсировали туда-сюда, пока не показался большой пароход; они перебрались на него и уплыли.
— Как назывался этот пароход?
— Не знаю.
— А откуда он шел и куда направлялся?
— И этого я не знаю, потому что мой раис [79] посчитал, что такие сведения мне не нужны.
79
Раис — капитан (араб.).
Больше я ничего не узнал; мальчишка в море был впервые и слишком мало разбирался в человеческих отношениях, чтобы дать мне исчерпывающий ответ. Одно было ясно, самое важное и самое неприятное: разыскиваемые нами беглецы уплыли на большом европейском пароходе. Конечно, они намеревались воспользоваться первой предоставившейся им возможностью, чтобы отправиться в Америку, и теперь надо было постараться если уж не опередить их, то, по меньшей мере, не оставить им времени на исполнение их злодейских намерений.
Об этом я и сообщил своим спутникам, жившим вместе со мной в том же самом отеле, в котором мы останавливались сразу после нашего прибытия в Тунис, и они единодушно согласились отплыть на пароходе, который завтра должен был отправиться в Марсель. Там, в чем я был уверен, мы быстро найдем судно, идущее в Америку.
Потом мои спутники ушли, чтобы сделать необходимые покупки, а я остался и занялся своим дневником. Тут я услышал, как кто-то быстро подошел к двери, резко постучал и растворил ее. Я встал, чтобы потребовать объяснений у непрошеного гостя, но мой укор замер на устах, потому что вторгшийся оказался… моим милым, дорогим Крюгер-беем. Он обнимал меня, давил, мял, выжимал все соки, говоря при этом:
— Вы опять здесь, никто тут, в Тунисе, не думал, что вы так быстро вернетесь.
— Да, дела пошли быстрее, чем я рассчитывал, — ответил я, пожимая его правую руку. — Вы сами нас разыскали. Откуда вы узнали о нашем приезде? Может быть, вам уже показали лошадей, которых мы отослали вам?
— Да, да, и я из этого заключил, что вы тоже здесь.
— Конечно. Не могли же лошади сами прискакать в Тунис. Ведь вам же сказали, кто их привел. Как они вам понравились?
— Превосходные лошади. Они — чистокровки, никто, ясное дело, не сможет заплатить за них.
— Да, они — настоящие лошади чистой крови, а поэтому за них нельзя назначить настоящую цену. Такие животные — воистину бесценны.
— А как же вы ими завладели?
— Я вам расскажу. Но прежде скажите мне, как случилось, что вы сами уже успели вернуться сюда! Я полагал, что ваше пребывание у аяров будет более продолжительным.
— Необходимость в нем отпала в результате быстрых переговоров и стремительного вторжения на земли аюнов, не успевших подготовиться к обороне.