– Мастерица хорошего настроения, – сказал Рикошет, не отнимая руки от лица.

– Типа того, – сказала Рита. – Только надо будет заплатить. Рикошет, у тебя еще деньги остались?

– Посмотри, кошелек на тумбочке, – сказал Рикошет.

Кошелек оказался на резной этажерке. Бабушка не раз с гордостью говорила Рите, что эта этажерка пережила немецкую оккупацию. Обычно старушка добавляла: «И еще нас с тобой переживет!». Рита открыла кошелек. Там оказалась фотография мужчины, с хитрым монголоидным лицом, покрытым сеткой морщин. «Отец, что ли? Или очень старший брат…», подумала Рита и с сомнением посмотрела на Рикошета. Внешность музыканта заставляла вспомнить строчку из популярной песни: «Штандартенфюрер Штирлиц – истинный ариец». – «Вроде не похож». Кроме фотографии, в кошельке было сто рублей и несколько стодолларовых банкнот.

– Хватит, – сказала Рита.

– А не знаешь ли ты Санечку, которому можно было бы так позвонить? – пробормотал Рикошет.

Ответом была тишина. Рикошет резко сел. На лице у Риты он, против ожидания, обнаружил не ужас и отвращение, а бесконечное изумление.

– Забудь, – сказал он быстро. – Я пошутил.

Рита справилась с собой.

– Я думаю, – сказала она очень серьезно. – Что если им объяснить… То они кого-нибудь найдут.

– Надо же, – проворчал Рикошет. – Кто бы мог подумать, что такое благо цивилизации, как эскорт-сервис, добралось уже и до самой глубинки…

– Про эскорт… чего-то там я ничего не знаю. Так звонить?

Рикошет молча взял из рук девушки раскрытый кошелек.

– Не надо, – сказал он. – Я передумал.

Увидев фотографию, он вынул ее и разорвал.

– А чего так? – сказала Рита.

Он встал, подошел к печке, открыл ее и бросил туда клочки. Он чувствовал, что девушка смотрит ему в спину, ожидая ответа.

– В своей жизни, – сказал Рикошет. – Я заплатил за любовь всем, кроме денег. А эти деньги, тем более, мне тяжело достались.

Он поднял стоявший на плите старинный электрочайник с двухметровым проводом и нагревательной спиралью, занимавшей внутри пол-чайника, чуть качнул его на руке.

– Чаю хочешь? – спросил он.

– Да, – сказала Рита.

Он долил воды, сунул вилку в розетку и уселся на диван.

– Рикошет, – спросила Рита, помолчав. – Ты сейчас предлагал мне потому, что подумал, что я догадалась?

Рикошет усмехнулся:

– Да вы, девушка, я смотрю, тоже горазды предложения садить.

– Ответь.

– Нет, – сказал Рикошет. – Я подумал, что ты меня хочешь.

Брови Риты медленно поползли вверх.

– Но ведь ты… тебе…

Рикошет усмехнулся:

– Послушай, Рита. В жизни и так очень мало счастья. И если я вижу, что я могу дать его человеку… пусть ненадолго… я даю.

Чайник зашумел. Рикошет не собирался его кипятить, а только подогреть. Он наклонился и выдернул провод из розетки.

Грин покачал головой.

– Вот это да, – сказал парень. – А я-то думал, что они все ходят в платьях, разговаривают тонкими голосами: «милый… противный» и норовят мужиков за задницу схватить…

Рита засмеялась.

– Ты путаешь с трансвеститами, – сказала девушка. – На самом деле, я думаю, не каждый, кто одевается в женское – голубой. Это что-то другое.

Рома в этот момент вспомнил фразу Рикошета: «Нас ебут, а мы мужаем». В свете Ритиной истории она приобретала несколько другой смысл.

– Я никому про это не рассказывала, Вичке только, – продолжала Рита. – Я была так потрясена, надо было с кем-то поделиться. Так что уж и ты молчи, пожалуйста.

– И давно она знает? – спросил Рома с неподдельным интересом.

– С осени.

Грин покачал головой и сказал задумчиво:

– А мне Вика про его нетрадиционную ориентацию ни разу даже пол-намека не сделала. Все-таки кое-что она понимает, значит… Слушай, Рита. Я сейчас задам тебе один вопрос, только ты, пожалуйста, сразу меня ногами по лицу не бей.

– Даже интересно. Ну, спрашивай.

– Вы с Гариком анальным сексом занимаетесь?

Рита вздохнула.

– Ишь, какие ты слова-то знаешь… Нет.

– А он тебя когда-нибудь просил об этом?

– Просил? Когда-нибудь? – повторила Рита. – Да он меня задолбал уже с этим.

– И ты отказываешься?

– Пока да. Не то чтобы я такая моралистка, просто, понимаешь, если мне вдруг не понравится, я больше не смогу с ним спать вообще…

Рита осеклась.

– Боже мой! – выдохнула она.

Гарик сел, свесил ноги с края тахты. Взял с тумбочки сигареты и закурил. Рикошет видел, как смутно белеет в темноте его обнаженная спина.

– Я не Алик, я Гарик, – сказал он, затягиваясь.