Рикошет сел, обнял его за плечи. Затем взял сигарету из его рук и тоже затянулся.

– Извини.

– А…

– Он погиб почти год назад, – сказал Рикошет, возвращая сигарету.

– Прости, – помолчав, сказал Гарик. – Я хочу тебя попросить…

Рикошет лег на обратно на тахту.

– Мое настоящее имя?

– Да. Я никому не скажу, клянусь, – сказал Гарик и добавил: – Я иногда буду тебя так называть … когда мы будем здесь…Если ты не против…

Рикошет неохотно ответил:

– Эмиль.

Гарик вскочил так резко, что чуть не опрокинул тахту.

– «Так звали юношу, которого жестокая девушка заставила бежать от любви»? – с черной яростью в голосе произнес Гарик.

Рикошет молчал. Гарик вышел из каморки, и Рикошет слышал, как он одевается.

– Ключи на тумбочке, – сказал Гарик, задыхаясь. – Завтра в ДК отдашь.

Хлопнула дверь.

Лежать одному было холодно. Рикошет пошарил по полу около тахты, нащупал свой свитер и одел его. Потом лег на спину. Хотя он был совершенно один в полной темноте, он закрыл лицо рукой.

Он не думал, что сможет заснуть. Хотел закурить, вспомнил о своем сердце и не стал.

Окружающая реальность вдруг пошла зыбью. Словно в ровном потоке времени возникла воронка, и закручивалась все сильней. Музыканта затягивало в нее, и затягивало быстро.

Как моряка, упустившего время для пересечения опасного места, и угодившего прямо в воронку Мальстрема. Да только бросить свою шхуну Рикошет не мог, не было и бочонка, с которым можно было бы покинуть гибнущее судно, стремительно идущее в глубину водоворота.

Рикошет закрыл глаза.

Он уже знал, кого сейчас увидит.

Рита вскочила и метнулась в комнату. Грин поспешно натянул штаны и вышел в коридор.

Девушка вышла из комнаты. Такого отрешенного лица он раньше никогда у нее не видел.

– Только не ходи к ним сейчас, – сказал Рома. – Пожалуйста.

– Ты оказался прав, – со спокойствием приговоренного к смерти сказала Рита. – Пойдем, у меня еще водки немного есть…

Они вернулись в кухню. Рита открыла холодильник и достала стоявшую на дверце «маленькую».

– С чего ты взяла? – спросил Рома, глядя, как Риты вынимает из ниши под окном банку с солеными огурцами. – Что я таки прав?

– Возьми стопки, там на полке, – сказала она.

Грин послушался. Девушка плеснула себе и ему, выпила залпом и полезла в банку за огурцом.

– Достань и мне, – сказал Грин. Его рука не проходила в банку, а где у Риты вилки, чтобы подцепить ею огурец, парень не знал.

Рита вытащила два крепеньких огурчика в пупырышках, один положила на скатерть перед парнем, а от второго смачно откусила.

– Я позвонила Гарику, – бесцветным голосом сказала она. – Его мобильник заблокирован. А он никогда не выключает мобильник. Даже когда спать ложится. С завода могут позвонить, да мало ли что. Ставит на вибрацию, и все. А вот когда трахается – вот тогда да, просто вырубает телефон свой…

Грин не знал даже, что такого сказать, чтобы утешить девушку или хотя бы отвлечь ее.

– Помнишь, как там было написано? – сказал она. – В этой Вичкиной книжке? Настоящая любовь не знает ни самолюбия, ни гордости. Он же ведь это не назло тебе. Если ты любишь Гарика, ты…

Но Рита уже справилась.

– Ладно, утро вечера мудренее, – сказала она. – Давай спать наконец ляжем…

Рита ушла. Грин некоторое время полежал в темноте, проклиная себя последними словами. Ну что стоило промолчать! Но всегда, когда он просто рассуждал логически, когда размышления вели его к результату, о котором он сам еще не догадывался, ему очень сложно было сдержаться и не начать рассуждать вслух.

«Дорассуждался», мрачно думал Рома. – «Гарику обеспечен дикий скандал… Рикошета она теперь возненавидит, а ведь так хорошо относилась к нему».

Рома подумал, что если бы у него была девушка, и она изменила был ему с женщиной, он бы не очень сильно рассердился… Испугался бы, наверное, что женщина может оказаться лучше него в постели и теперь подружка его бросит, но не рассердился бы… Что такого, подумаешь…

«Слишком много «если» и «бы», усмехнулся Грин, засыпая.

Но заснуть по-настоящему он не успел.

Когда на нем оказалось горячее тело и губы покрыли его шею и лицо беспорядочной россыпью поцелуев, он в первый момент испугался со сна. Но потом понял, что это Рита, и чуть не застонал от отчаяния. «Да что вас так всех разобрало сегодня», подумал Рома. – «Катя, теперь Рита…»