Никто не решился поддержать Майера. Только Фридрих Гобрицхоффер, выполнявший роль телохранителя Рихарда, в угоду шефу иронически заметил:

— Майер прав. Это не «шнапс», а мечта! От одного аромата выворачивает наизнанку!

— В этом-то вся прелесть! — щелкнув пальцами, игриво ответил Майер. — В наших условиях — чудесная находка!

— Для краснодеревца! — усмехнулся Отто Вильке. — Заменит любую политуру…

— Как бы там ни было, — добродушно парировал Майер, — мозги прочищает по всем правилам!

— Конечно, — оживился Рихард, — кто в чем нуждается, тот того и ищет! Но… есть и другой способ «прочищать мозги»! Прошу не забывать этого!

Майер, разумеется, понял, какой «способ» имеет в виду Рихард, но не обиделся. Вообще ему не свойственно было обижаться и сердиться. Девизом этого человека атлетического сложения и огромного роста было: «спокойствие и уравновешенность». Он хотел было сказать что-то примиряющее о пользе обоих способов чистки мозгов, как вдруг с поста послышался условный сигнал тревоги.

Мгновенно все кинулись к оружию.

Прибежавший к посту Ильин увидел далеко впереди на узкой просеке трех всадников. Взглянув на них в бинокль, он сразу узнал двух молодых парней, ночью провожавших его и Серебрякова в партизанский штаб. Третий, в матросском бушлате и ухарски сдвинутой на затылок ушанке, был ему незнаком.

Ильин быстро пошел навстречу всадникам, чтобы остановить и под каким-нибудь благовидным предлогом не допустить в расположение десантников. Но, завидев Ильина, партизаны поскакали ему навстречу. Особенно в восторге был парень в бушлате. Спешившись на ходу, он бросился обнимать Ильина.

— Эх, мать честная, услышал, москвичи прибыли! Как же, думаю, не повидать земляков? А?! Не услышать живого слова, как там наши-то живут? Вот уговорил хлопцев вас разыскать! Место примерно знали. Так и помчались сюда…

Ильин всячески старался отвлечь гостей от шалаша, но попытки его были тщетны. Пока он обнимался с парнем в бушлате, двое других заметили людей и устремились к ним. Навстречу бежал Серебряков. Он тоже пытался задержать партизан, но те, ничего не подозревая, приветливо махали руками остальным десантникам, которые все еще стояли с оружием наготове.

Увидев Серебрякова, парень в бушлате кинулся к нему, но, заметив в петлице врача «шпалу», словно опомнившись, сделал шаг назад, энергично поправил съехавшую на затылок ушанку и, придав лицу серьезное выражение, четко отрапортовал:

— Товарищ капитан! Докладывает краснофлотец Черноморского… Иван Катышков! В октябре прошлого года попал в окружение под Одессой. Всю зиму пробирался к фронту, но… тут застрял. Теперь подрывник партизанского отряда «За правое дело». Родом сам из Москвы, столицы нашей Родины!

Пока Серебряков поневоле принимал «рапорт» у сиявшего от радости Катышкова, высокий партизан в казачьей фуражке с пышным золотистым чубом уже сердечно жал руки остальным десантникам. Теперь Ильин старался хотя бы «дирижировать» встречей…

Но вот восторженный Катышков устремился к шалашу. Увидев Рихарда в белоснежной сорочке, элегантных подтяжках и с автоматом в руке, он кинулся к нему.

— Папаша, привет! Партизанить, земляк, будем? А?! Фрицев колошматить!

Оказавшись в объятиях Катышкова, Рихард неловко жестикулировал, издавал какие-то невнятные звуки, улыбался, всячески стараясь выразить партизану свое благорасположение.

— Ого, папаша!.. — продолжал Катышков тоном бывалого воина. — Это «хозяйство» тут придется малость того… сбросить! — И парень по-приятельски слегка хлопнул Рихарда по животу. — Небось, в ресторанчике или в пивном шалмане директором был?

Рихарда Краммера с его приверженностью к строжайшему соблюдению субординации этот жест обескуражил. Он стоял с растерянным видом, то и дело повторяя:

— Корошо! Корошо!

А Катышков, завидев высокого Майера, бросился к нему.

— У-у, мать честная, вот так каланча, будь здоров! Этот прямо с земли рукой будет срывать телеграфные провода!.. — И Катышков потряс руку великана, которому едва достигал до груди. Обычно флегматичный Майер был глубоко тронут сердечностью партизана. Он улыбался, одобрительно кивал головой и взволнованно приговаривал:

— Гут, гут, гу-ут!

— Видали? — обратился Катышков к дружкам. — Без году неделя в партизанах, а уж хвастает, что выучился калякать по-немецки: «гут», «фарштейн», «капут»… Эге, браток, и мы не лыком шиты… В Москве-то где живешь? Может быть, нашенский, с Марьиной Рощи? Во район! — и он энергично вытянул руку с оттопыренным большим пальцем. — А что, нет?

Майер, не поняв ни слова, продолжал улыбаться и одобрительно кивать головой. Ильин же и Серебряков, стараясь отвлечь внимание нежданных гостей, стали угощать их немецкими сигаретами. Все еще не замечая поведения «москвичей», партизаны охотно брали сигареты и удивлялись, что они так быстро раздобыли трофеи. А тут еще партизан в казачьей фуражке заметил висевшие в шалаше немецкие френчи с крестами и погонами. Выполняя приказ Краммера готовиться к отправке на задание, Майер успел уже отутюжить френчи и развесить их на самодельных вешалках-палочках.