Я подтвердил в своем послании Брежневу, сказал далее президент, приглашение посетить с визитом США в следующем году в мае, июне или июле, когда это будет более удобно ему. В то же время я готов встретиться с ним и раньше, к концу этого года и на „нейтральной территории", если будет проведена соответствующая подготовка к такой „мини-встрече в верхах". „Так, кажется, ты окрестил ее, Генри?" — обратился он к присутствовавшему на беседе Киссинджеру. Последний, улыбаясь, подтвердил это.

Президент затем сказал, что он давно знает Киссинджера, еще с тех пор, когда госсекретарь, будучи профессором, приглашал „простого конгрессмена Форда" рассказать о работе конгресса слушателям семинара по внешней политике в Гарвардском университете.

Мы хорошо понимаем друг друга, продолжал Форд. Я высоко ценю устоявшуюся прочную концепцию Киссинджера о том, что отношения с Россий имеют первостепенное значение для США. Так что прошу передать в Москву, что мы с Киссинджером будем не менее „результативной командой" в деле дальнейшего развития советско-американских отношений, чем это было при Никсоне (Киссинджер с явным удовольствием выслушивал эти слова нового президента).

Форд вспомнил, что он один раз побывал в Москве (во время проведения там в 1959 году первой американской выставки). Теперь он надеется снова побывать в СССР.

Уже провожая меня до двери своего кабинета, президент сказал, что он хотел передать в Москву в этот первый же день своего президентства одну важную мысль, но, видно, так и не смог подыскать в ходе беседы „изящной подходящей формы" выражения. Поэтому он хочет сказать сейчас прямо: „В этом кабинете я теперь буду гораздо более сдержан в своих публичных высказываниях, чем был в палате представителей, так как должен сейчас более ответственно заниматься и внешней политикой, корректируя соответственно свои взгляды" (прямой намек на известные довольно-таки резкие и жесткие высказывания, которые в прошлом не раз делал Форд-конгрессмен в отношении Советского Союза и его политики).

Я ответил президенту, что в Москве, безусловно, с удовлетворением встретят его заверения о твердом намерении продолжать курс на дальнейшее улучшение отношений между нашими странами. В этом деле он, без сомнения, найдет с советской стороны полную поддержку и взаимность.

В целом от этой беседы с новым президентом у меня осталось благоприятное впечатление. Его считали новичком в вопросах внешней политики, но определенные знания в этой области он приобрел, когда был вице-президентом. (Киссинджер и Скоукрофт периодически информировали его о важнейших внешнеполитических делах.) Общее впечатление о Форде, сообщенное мною в Москву: с ним можно будет вести разумный диалог.

После встречи с Фордом Киссинджер провел меня в свой кабинет. Там он передал свое личное письмо для Громыко. В нем госсекретарь, в частности, писал следующее: „Независимо от того, что Вы можете услышать или прочитать в предстоящие недели, я хочу заверить Вас лично, что президент Форд намерен продолжать и развивать дальше ту политику, которая была главенствующей для наших отношений с СССР при президенте Никсоне. Президент Форд попросил меня остаться на моем посту и уделить особое внимание отношениям с СССР. Он будет сильным президентом, и Вы увидите, что он немедленно возьмет дела в свои руки и утвердит свой авторитет и свою ответственность в вопросах внешней политики. Вы можете положиться на его заверения: тот подход к вопросам, который мы обсуждали в Москве, будет проведен в жизнь".

Касаясь трагического положения, в котором оказался Никсон, Киссинджер сказал: „Он так много сделал для США в большом историческом плане, а в него вцепились из-за незначительных тривиальных вещей".

Госсекретарь сказал, что теперь можно будет, наконец, приступить к обсуждению незавершенных после московской встречи дел. Заявив о своем намерении продолжать воздействовать на сенатора Джексона, блокирующего прохождение законопроекта о советско-американской торговле в конгрессе, он выразил далее надежду, что в предстоящие два-три месяца желающим эмигрировать из СССР евреям не будут чиниться искусственные препятствия и их не будут преследовать, поскольку в этом случае еврейские организации в США поднимут „ненужный шум".

С удовлетворением сообщил, что он по-прежнему является и госсекретарем и помощником президента по национальной безопасности. В общем, было видно, что Киссинджер был доволен своим положением при новом президенте.

У президента Форда сложились хорошие личные отношения с Киссинджером он высоко ценил его способности. В своих мемуарах Форд не без юмора приводит характеристику Киссинджера, данную ему Никсоном перед уходом с поста президента, „Генри — гений, но не обязательно принимать все его рекомендации, и нельзя также давать ему полную свободу действий".

При президенте Форде внутриполитические соображения и предвыборные заботы чаще превалировали над внешнеполитической активностью администрации в отношениях с СССР. Киссинджер оставался, безусловно, руководителем американской дипломатии, но объективные обстоятельства ограничивали его возможности.

После первой встречи с президентом Фордом я невольно задумался о превратности судьбы, особенно в политической жизни США. Форд никогда не баллотировался на выборные общенациональные или даже штатные должности. Его электорат всегда был ограничен лишь небольшим избирательным округом штата Мичиган, который он представлял в палате представителей. Сам он был относительно малоизвестен в стране. А теперь — неожиданно для всех — он стал президентом США. В наследие он получил страну со сложными проблемами. Уважение к „институту президентства" резко упало в общественном мнении. Экономика переживала упадок. Вопрос о лидерстве нового президента вставал во весь рост. Справится ли со всем этим президент Форд? Как при нем будут развиваться советско-американские отношения? Приход к власти в США нового президента с его большими конституционными полномочиями в области внешней политики всегда вызывал у иностранных послов, аккредитованных в Вашингтоне, большой интерес. Я, разумеется, не был исключением. Как оценивать перспективы советско-американских отношении при новом президенте?