В беседе наедине госсекретарь прямо сказал, что эта встреча была задумана и осуществляется с согласия президента Рейгана. Выбор момента встречи неслучаен: у американской стороны закончилась серия важных совещаний с союзниками в Вильямсбурге и Париже, на сессии Совета НАТО. У советской стороны закончились пленум ЦК КПСС и сессия Верховного Совета СССР, на которых вопросы советско-американских отношений занимали видное место. Я хочу вновь подтвердить желание президента Рейгана, заявил он, видеть наши отношения несколько более выпрямленными (как бы мимоходом Шульц пожаловался, что у нас на пленуме ЦК сильно критиковали Рейгана и его).

Из беседы создалось впечатление, что и Рейгана, и Шульца несколько насторожили более критические, чем обычно, выступления советских руководителей на пленуме ЦК и на сессии Верховного Совета СССР в адрес администрации США и они, видимо, были не прочь продемонстрировать видимость смягчения напряженности в наших отношениях хотя бы по второстепенным вопросам, обставив все это пропагандистской шумихой.

На втором этапе нашей встречи Шульц перешел к вопросу о мадридском совещании. Далее он поднял вопрос о Щаранском и Сахарове, дал краткую информацию о встрече лидеров „семерки" в Вильямсбурге, а также министров НАТО. Все они сошлись на необходимости развертывания американских ракет в Западной Европе. Одновременно у всех есть желание добиваться путем переговоров урегулирования спорных вопросов с СССР, утверждал он.

По его словам, администрация готова обсудить возможность возобновления соглашения об обменах в области культуры и достижения договоренности об открытии генконсульства США в Киеве, а СССР в Нью-Йорке. Шульц сказал, что у них есть некоторые дополнительные соображения относительно продления соглашений по транспорту, мирного использования ядерной энергии, обсуждения последствий создания широкомасштабной ПРО (они были затем изложены его заместителями нашим посланникам).

Затем госсекретарь перешел к вопросу о переговорах по ограничению и сокращению стратегических вооружений. Он опять зачитал соответствующий текст (речь снова, по существу, шла о возможных ограничениях с перевесом в их пользу).

На третьем этапе беседы речь шла о Ливане. Шульц заверил, что США не преследуют там какие-то собственные интересы, и выразил надежду, что мы окажем воздействие на Сирию.

Он отметил, что продолжающиеся массированные поставки советского оружия Никарагуа они рассматривают как недружественную акцию в отношении США.

В целом эта встреча с Шульцем, которая была похожа, скорее, на трехактную дипломатическую пьесу, оставила у меня несколько сумбурное впечатление. Госсекретарь не выделил никаких главных направлений, а, скорее, представил набор предложений, разных по своей значимости и по возможности добиться договоренности. Скорее, это была демонстрация „вспышки" активности администрации (или самого Шульца) на советском направлении с целью попытаться выработать более гибкую тактику по принципу „кнута и пряника" и посмотреть, каков наш конкретный выбор из этого набора. Это было даже каким-то новшеством в политике администрации Рейгана, ориентировавшейся в тот период в основном лишь на конфронтацию с СССР. Во всяком случае, таков был мой вывод из этой встречи с госсекретарем.

Сенатор Метайес рассказал мне, что у либеральных сенаторов усиливаются опасения, как бы нынешний курс Белого дома, направленный на расширение вмешательства США в дела Центральной Америки, не привел к прямой американской интервенции или военному вмешательству США во внутренние конфликты там.

Сенатор далее сказал, что он и его единомышленники в конгрессе нашли довольно неожиданного „союзника". К их удивлению, на недавних закрытых слушаниях в законодательном собрании высшее военное командование в отличие от министра обороны Уайнбергера, который во всем безоговорочно поддерживал президента, заняло весьма сдержанную позицию в вопросе о возможности использования американских войск в Центральной Америке.

Генералитет считал, что на этот крайний шаг можно было бы пойти лишь при условии, если президент сумеет убедить и конгресс, и народ США в необходимости такого шага. Военные совсем не хотели рисковать возрождением в стране „вьетнамского синдрома", который удалось лишь с трудом преодолеть путем активной пропаганды в пользу укрепления вооруженных сил „для обороны США" от сильного противника (СССР) и восстановления таким образом престижа армии в стране, резко упавшего после войны во Вьетнаме. Участие же войск без такого „консенсуса у себя дома" в боях где-то в горах и лесах Сальвадора и Никарагуа снова могло бы вызвать нежелательные процессы.

Хотя американские войска могли бы сравнительно легко оккупировать эти страны, заявили военные, их сколько-нибудь длительное пребывание там было бы связано с постоянными потерями, а местное население наверняка стало бы еще активнее поддерживать партизан под лозунгом „борьбы с янки".

Вместе с тем американские военные предлагали продолжать интенсивное обучение американскими инструкторами и советниками солдат сальвадорского и гондурасского режимов, а также антисандинистских формирований в Никарагуа и поставлять им столько оружия, сколько они в состоянии „освоить".

В конце июня лидер демократов в сенате сенатор Бэрд (я был приглашен к нему на обед) рассказал, что на днях группа сенаторов-демократов обсуждала вопросы внутренней и внешней политики США и задачи демократической партии на будущее. Они выразили серьезную озабоченность по поводу состояния советско-американских отношений. Проблемы войны и мира будут занимать, по мнению демократов, одно из главных мест в кампании 1984 года. Рейган подвел отношения с СССР к опасной грани конфронтации, что вызывает озабоченность избирателей.