Сам факт, что мэр столицы обращается с такой важной информацией к американскому послу, а не к советскому президенту, примечателен тем, что он характеризует умонастроения в Москве в тот период.

В связи с этим эпизодом Бейкер делает такую характерную запись: „Как раз в тот момент, когда советско-американское сотрудничество достигло наивысшей точки, внутренние позиции Горбачева и стабильность советского государства упали до самого низкого уровня"{42}.

Еще раньше — после добровольной отставки Шеварднадзе в декабре 1990 года, замедления переговоров по разоружению и волнений в ряде республик СССР — в Белом доме в январе 1991 года было созвано совещание для обсуждения ситуации в Советском Союзе и положения самого президента Горбачева. Бейкер, как он сам пишет, заявил на этом совещании, пользуясь биржевым лексиконом, что советская „биржа терпит крах" и что надо „продавать акции". Бейкер откровенно поясняет, что термин „продавать акции" в отношении советско-американских отношений „означал необходимость получить максимум возможного от Советского Союза, пока не возникнет еще более сильный крен в стране вправо или в сторону дезинтеграции. Что касается пути для осуществления этой цели, пишет ретроспективно в своей книге госсекретарь, то он заключался в том, чтобы сохранять отношения с Михаилом Горбачевым до тех пор, пока мы сможем: успешно закончить войну в Персидском заливе, чего мы добились; заключить договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ), что и было сделано в июле месяце; и обеспечить договоренность по ограничению обычных вооруженных сил в Европе с одновременным продвижением вопросов нашей внешнеполитической повестки дня, особенно урегулирования на Ближнем Востоке". Такова была четкая программа администрации Буша на период, пока Горбачев находился еще у власти. И программа эта была выполнена.

Когда Бейкер встретился с Горбачевым в Москве 15 марта 1991 года, то понял, что внимание советского президента было целиком поглощено внутренними событиями, особенно „проблемой Ельцина" и плачевным состоянием экономики страны.

Задачи американской дипломатии летом 1991 года Бейкер формулировал как „балансирование" между Горбачевым и Ельциным. С одной стороны, пишет он, Горбачев в этот момент „был самым непопулярным политическим деятелем в Советском Союзе но он оставался президентом и нес еще "ответственность за принятие Кремлем решений, весьма важных для американских интересов, таких, как ОСВ, сокращение войск в Европе и мир на Ближнем Востоке. И это были как раз решения, имевшие большое значение для нас, но они сильно способствовали падению популярности Горбачева в стране. С другой стороны, был Ельцин, быстро растущий политический деятель, ставший в июне первым законно избранным президентом России". 31 июля 1991 года на встрече в Москве Горбачев и Буш подписали Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Советские тяжелые МБР, составлявшие основу наших стратегических сил, сокращались наполовину 308 до 154 единиц), а структура американских ядерных сил, в которой ведущая роль отводилась ядерному подводному флоту оставалась, по существу, неизменной, хотя общее число американских межконтинентальных ракет также пропорционально сокращалось. Это был последний крупный договор по ядерным вооружениям, который был подписан Горбачевым.

На встрече обсуждались и другие проблемы. Вопрос о поддержке его реформ со стороны международного сообщества, писал позже Горбачев, приобрел в тот момент „крайне актуальное значение". Буш в очередной раз „решительно подтвердил" поддержку США политики Горбачева. Однако самого Горбачева этот визит все больше убеждал в том, что ему не следует надеяться на серьезную финансовую помощь США и на американскую поддержку желания СССР вступить в Международный валютный фонд. Из высказываний американского президента у Горбачева сложилось также впечатление, что на Западе, как он пишет, берут верх силы, взявшие „курс на перекройку карты Европы", и что они „оказывают на президента США влияние".

Однако у самого Горбачева уже не оставалось никакой свободы маневра во внешне политике. До путча оставалось менее месяца.

Бейкер совершил в 1991 году еще несколько поездок в СССР для прощупывания обстановки. Он красноречиво описывает, как Горбачев быстро терял бразды правления. Когда он встретился с ним вскоре после августовского путча в Москве, Бейкер сообщил в телеграмме Бушу, что советский президент, судя по всему, „совсем не понимает, насколько сильно изменился мир вокруг него". Сам Бейкер по-прежнему стремился, как он признается, „пользуясь неопределенностью положения в Москве, спешно закрепить выигрыш для США везде, где это возможно". Он получает, в частности, согласие и Горбачева, и Ельцина на прекращение всякой советской помощи Кубе и на быстрый вывод оттуда советского военного контингента — давней мечты и задачи американской дипломатии еще со времен кубинского кризиса{43}.

Последняя встреча двух президентов — Горбачева и Буша — состоялась 29 октября 1991 года в Мадриде на мирной конференции по Ближнему Востоку. Однако мысли Горбачева, как отмечает Бейкер, были далекиот дел на конференции. „Он производил впечатление тонущего человека, ищущего спасательный круг. Нельзя было не испытывать жалости к нему".

Конечно, мемуарам обычно присущ определенный субъективизм автора. Мемуары Бейкера не являются исключением. Однако суть общей неблагоприятной оценки влияния деятельности советского президента на его собственную страну и на его собственную судьбу вполне очевидна, несмотря на симпатии автора к Горбачеву лично.

Провал горбачевской политической „повестки дня", усиливавшийся кризис в стране и разнобой во внешней и военно-стратегической политике разрушали советский внешнеполитический потенциал. Таков был неизбежный итог.

Получилось так, что в критический момент финальной стадии „холодной войны" у Горбачева не оказалось хорошо продуманной, сбалансированной и твердой внешней политики. Он фактически сдавал — с необъяснимой поспешностью — важные геополитические и военные позиции, которые были крайне нужны нашей стране не для продолжения „холодной войны", а как раз для ее завершения, но в достойной и приемлемой для всех сторон форме, на основе общего стратегического равновесия и стабильности, которые существовали в самом начале свертывания „холодной войны" и которые позволили бы создать солидную базу для ее окончания путем взаимно согласованной эволюционной трансформации международных отношений на другой, неконфронтационной основе.

Однако Горбачев, ослабив мощь и влияние своей страны, упустил эту великую возможность. Его справедливая мечта о создании новой Европы с новой системой безопасности, одинаковой для всех стран, так и не реализовалась. Волшебная палочка не сработала. Многие вопросы оказались незавершенными или просто невыполненными после окончания „холодной войны" и образования Российской Федерации. Более того, предпринимаются даже попытки продвинуть границы НАТО далеко на восток Европы — вплоть до границ России. Будем надеяться, что здравый смысл на Западе все же возьмет верх, и, несмотря на стратегические просчеты Горбачева, будет создана новая справедливая основа для такого последующего развития международных отношений, которая исключала бы проявление рецидивов „холодной войны" в той или иной форме.