Усадьбы обыкновенно старались ставить при реке, пруде, озере, чтобы поблизости была вода. В степных районах в крайнем случае рыли несколько или хотя бы одну сажалку – искусственный большой пруд, наполнявшийся талыми и дождевыми водами или даже подземными ключами, если удавалось до них дорыться. Сажалки использовали для водопоя скота, для стирки, а, главным образом, для разведения рыбы. Там, где были рыбные реки и озера, помещики среди дворовых держали и несколько рыбаков, ловивших рыбу, разумеется, не удочками, а сетями, бреднями или большими неводами. Рыба получше опять-таки шла к барскому столу, а мелочь отдавалась в застольную для дворовых. Здесь вновь необходимо отступление: лучшей рыбой, как и сейчас, считалась красная рыба. Однако сейчас красной рыбой считают ту, у которой красное мясо – дальневосточного лосося (кету, горбушу); в те времена кетой и горбушей камчадалы кормили собак. В давние времена, когда в России еще не было каскадов электростанций и она была богата рыбой, красной считались осетр, белуга, белорыбица, севрюга и шип; к ним примыкала семга, которая, однако, в помещичьих реках не водилась. Зато красной икры они, бедняги, вообще не знали: перевозка ее с Дальнего Востока была невозможна, да и там ее некому было добывать и засаливать: Дальний Восток почти не/знал русского населения, кроме военных постов. Зато черной икры было большое разнообразие: троечная, лучшая белужья икра, сразу после засолки на почтовых тройках отправлявшаяся в Москву для немедленного употребления; зернистая, самая крупная белужья икра, пропущенная через грохот; салфеточная, засаливавшаяся в маленьких бочонках под гнетом, завернутая в льняные салфетки и резавшаяся ножом; паюсная, засаливавшаяся в том пузыре, в каком она находится в брюшине рыбы, ястычная, и самые дешевые, доступные беднякам сорта некачественной икры – жаркая и лопанина, которые мы сейчас и считаем самым лучшим деликатесом. Впрочем, мало помещиков заготавливали икру сами, поскольку для этого нужно было владеть песками на реках, в которых водилась красная рыба. Да и пески-то почти исключительно сдавались рыбачьим ватагам в аренду за хорошие деньги. Из прочих рыб ценился сиг, носивший даже почетное название «архиерейской рыбы», стерлядь, шедшая исключительно на уху (да уху-то только из стерляди и варили для господ), очень редкая в тогдашних русских реках форель и повсеместный судак. Сомовина употреблялась только любителями в кулебяки, щуку в России почти не ели, а частиковая мелочь ловилась в основном как первичный материал для варки ухи (потом она отбрасывалась), да на удочку, для развлечения. Ловля рыбы на удочку была довольно популярной не только среди помещиков, но и среди помещиц, для чего на реках и озерах заводили специальные мостки, которыми никто уж более не пользовался. Был и еще один способ «ловли» рыбы светским обществом: большими компаниями кавалеры и дамы отправлялись на рыбные пески, где рыбаки за вознаграждение заводили невод «на счастье» господ; из красной рыбы тут же готовили уху для гостей, а малоценная рыба поступала рыбакам. Впрочем, была в России еще одна рыбка, маленькая, но развозившаяся из северо-западных озер в огромных количествах, десятками тысяч пудов – сушеный снеток. Его помещики закупали на ярмарках, ибо частыми в России постами шел он и в щи, и в каши, и в постные пироги. Датские и норвежские сельди и португальские сардинки в жестянках (впрочем, под видом сардинок нередко можно было купить обычную балтийскую салаку) помещики понемногу покупали на ярмарках.

В заключение приведем воспоминания военного министра Александра П, Д.А. Милютина о имении его отца в селе Титово Тульской губернии.

«Самое село Титово, имевшее более 900 ревизских душ, состояло из двух слобод, простиравшихся длинными рядами изб... и разделенных между собой довольно широким оврагом, в котором речка была запружена и образовала три порядочных пруда... У ... двух плотин, служивших сообщением между обеими слободами, устроены были водяные мукомольные мельницы, а под главною плотиной самого большого, нижнего пруда находился винокуренный завод...

Господская усадьба находилась с восточной стороны большого продольного оврага, к северу от крестьянской слободы, так что для приезжающего... прежде всего открывались направо и налево от дороги обширные господские гумна с сараями, овинами, скирдами, позади которых вправо, за небольшим овражком, виднелись сараи и обжигательные печи кирпичного завода. Далее дорога, оставляя влево слободу церковного причта, огибала справа ограду церкви... а насупротив ее, слева дороги тянулась решетчатая ограда господского двора, так что ворота, ведущие к церкви, и те, которыми въезжали на господский двор, находились совершенно одни против других. В глубине двора возвышался двухэтажный каменный дом, по сторонам которого боковые фасы двора замыкались флигелями, также каменными, двухэтажными. В них-то помещались фабрики, суконная и ситцевая, контора, разные хозяйственные заведения и склады. С заднего фасада господского дома... с балкона открывался обширный вид на село и окружавшие поля. С этой стороны обширное пространство, длиной более 80 сажен и шириной около 40, обставлено было разными хозяйственными постройками: справа и слева – мастерские всякого рода: слесарная, столярная и даже каретная, а в глубине – обширные, расположенные квадратом конюшни, сараи и скотный двор. Ближайшая к дому часть означенного пространства была в позднейшее время присоединена к саду... Сад этот составлял правильный прямоугольник, длиною в 200 сажен и шириной в 125. Всего замечательнее в нем была длинная и широкая аллея из старых развесистых лип; под тенью их в летнее время иногда накрывали обеденный стол, когда наезжало столько гостей, что в доме большая столовая оказывалась тесною. В некоторых частях сада разбиты были... дорожки на английский манер; ближе к дому находилась обширная оранжерея, в которой культивировались превосходные персики, абрикосы, сливы, груши; также были особые сараи с вишневыми деревьями; много разводилось ягод; главное же богатство сада составляли яблоки самых разных сортов. Громадное количество яблок ежегодно отправлялось в Москву и покупалось приезжими торговцами оптом. Один из сортов, пользовавшийся особенною славой, даже получил название «титовка» (54, с. 68-69). Таким образом, помещичья благоустроенная усадьба, разумеется, у богатого владельца, представляла собой самодовлеющий замкнутый хозяйственный организм. Из продуктов раз или два в год закупали на ярмарках только чай, кофе, сахар, сарацинское пшено (рис), изюм, чернослив да вина для винного погреба: богачи – настоящие французские, итальянские и рейнские, а кто попроще – разные дрей-мадеры и лиссабонское ярославской и кашинской выделки. Водка нередко была своей, поскольку русское дворянство имело монопольное право винокурения; если же водка и закупалась, ведрами, разумеется, то на своих кубах перегонялась на померанцевых цветах из своих оранжерей, полыни, анисе, тмине, березовых и смородиновых почках и десятках других горьких, ароматических и лечебных корений, трав, листьев и цветов: так считалось и полезнее, и вкуснее. Эта замкнутость усадьбы усиливалась еще и наличием в ней собственных мастерских с крепостными ткачами (тальки пряжи сдавали крестьянки в виде дополнения к оброку), кружевницами, вышивальщицами, портными, сапожниками, столярами, живописцами, музыкантами и певчими, которые, впрочем, могли стоять и с салфеткой позади барских стульев за обедом, и, нарядившись в чекмень, скакать за борзыми собаками.

От сельской усадьбы мало чем отличалась богатая барская городская усадьба: дом, сад, огород, все необходимые службы, кроме, разве что мастерских, да пчельни. Вот описание московской усадьбы Милютиных: «Дом наш, двухэтажный, старинной барской архитектуры, находился между садом и обширным двором и стоял боком к улице, вдоль которой шел высокий забор с каменными столбами и железною решеткой. Насупротив главного дома, параллельно ему и также боком к улице, стоял двухэтажный же каменный флигель, неоштукатуренный; в нем жила бабушка Мария Ивановна Милютина с обеими своими дочерьми, а в глубине двора, против въездных ворот, расположены были службы: конюшни, сараи, жилье прислуги и т.д. Сад был старый, тенистый; двор – немощный, отчасти поросший травой...». (54, с. 60).

Описанная в этой главе сельская, да и городская обширные и благоустроенные усадьбы могли принадлежать только весьма богатому помещику, владельцу многих сотен, а то и тысяч душ. Чем мельче был владелец, тем, естественно, мельче было и впадение: сокращалась площадь под усадьбой, сокращалось число построек в ней, уменьшались и сами они в размере, пока не исчезала псарня и людская (собаки и дворовые жили в доме вместе с помещиком); переходили под одну крышу конюшня и коровник с птичником; из исчезнувшего каретника перемешались под навес немногочисленные экипажи, и так далее, пока мы не оказывались перед усадьбой мелкопоместного владельца двух-трех душ, которая ничем не отличалась от усадьбы зажиточного или даже среднего крестьянина. «В нашей местности было много крайне бедных, мелкопоместных дворян, – пишет смоленская дворянка, дочь богатого, но разорившегося помещика, – Некоторые домишки этих мелкопоместных дворян стояли в близком расстоянии друг от друга, разделенные между собою огородами, а то и чем-то вроде мусорного пространства, на котором пышно произрастал бурьян, стояли кое-какие хозяйственные постройки и возвышалось иногда несколько деревьев... Оно (село Коровино, описываемое мемуаристкой – Л.Б.) представляло деревню, на значительное пространство растянувшуюся в длину. Перед жалкими домишками мелкопоместных дворян (небольшие пространства луговой и пахотной земли находились обыкновенно позади их жилищ) тянулась длинная грязная улица с топкими, вонючими лужами, по которым всегда бегало бесконечное множество собак (которыми более всего славилась эта деревня), разгуливали свиньи, проходил с поля домашний скот» (16, с. 214).

Необходимо подчеркнуть, что большая благоустроенная усадьба принадлежала первой половине XIX, в крайнем случае концу XVIII в. Ведь вообще-то барская усадьба нового типа – исторически новое явление. За полсотни с небольшим лет, прошедших со времен Петра I, обязавшего дворянство поголовной и пожизненной службой, старые, допетровские усадьбы должны были прийти в упадок, а старые теремные хоромы – сгнить. Те послабления дворянству, которые сделала Анна Иоанновна, для оживления усадьбы не могли дать ничего. Возрождение ее начинается с введения в действие в 1762 г. Манифеста о вольности дворянской, освободившего дворян от службы. Дворянство хлынуло в деревню и усиленно начало жить: распахивать земли, увеличивая барскую запашку, обстраиваться, обзаводиться имуществом, собирать и проматывать на барские затеи деньги. Для этого должно было потребоваться несколько десятилетий. И в начале Александровского царствования родилась массовая (не отдельные дворцы отдельных вельмож, не обращавших внимания на законы) дворянская усадьба, в которой зародился и русский балет, как крепостной балет, и русская музыка, как крепостная музыка, и русский театр, скульптура, архитектура и особенно русская классическая литература, для занятий которой нужен был обеспеченный досуг и не требовалось с нетерпением ожидать гонорара от издателя. Правда, эта усадьба создавалась и содержалась трудом крестьянства, народа, но когда же народ не платил за все успехи страны своим трудом и бедностью?

Вот теперь попытаемся войти в барский дом.

БАРСКИЕ ХОРОМЫ

Как постепенно развивалось простонародное жилище, начиная с убогой истопки, как постепенно развивалась под влиянием различных обстоятельств барская усадьба, точно так же постепенно происходило развитие, расширение и усложнение усадебного дома и в городе, и в деревне. Примечательно, что весьма убедительные доводы исследователей позволяют с определенностью говорить об отсутствии связи барского дома XVIII в. с жилищем князя, боярина или богатого дворянина-помещика в средневековой России времен даже царя Алексея Михайловича, не говоря уж о более раннем времени. То есть, конечно, в отдельных - случаях эта связь имеется и даже многие и многие особняки, хотя бы в Москве, были возведены на сводах XVII в., но это именно отдельные постройки, а не массовое жилое строительство. И, напротив имеется четко прослеживаемая связь с развитой крестьянской избой-связью, пятистенком и крестовым сельским домом. Для более подробного выяснения этого вопроса можно отослать читателя к вышедшей недавно прекрасной и хорошо аргументированной книге Л.В. Тыдмана.

Вероятно, в связи с этим не помешает дать краткую характеристику средневековых хором русского феодала. Многие исследователи предполагают, что выглядели они следующим образом. На довольно высоком подклете, сложенном из дикого камня или из кирпича, который появился не сразу, стояло срубное жилище феодала, включавшее гридницу, где проходила повседневная жизнь, и повалушу, где феодал спал в одном помещении со своими близкими дружинниками. Термин «гридница» находится в связи с другим термином, «гридь», «гриди» – дружинники, жившие с князем в гриднице. Какой термин является первичным, а какой – производным, сказать трудно. Название спального помещения «повалуша» говорит о том, что спали там вповалку, на полу, на звериных шкурах или на кошмах, толстых войлоках. На сводчатом каменном основании таких хором, перекрывавшем достаточно большую площадь, могло стать несколько срубных помещений, клетей, разного назначения. Соединялись они сенями (о происхождении этого термина уже говорилось). Среди этих помещений могло быть и каменное – пиршественная палата. Но, разумеется, она могла находиться и внизу, под каменными сводами, недалеко от стряпущей палаты, кухни. Такое разделение материала вполне обосновано. Учитывая, что освещение было открытым, лучинами или факелами, была чрезвычайно высока опасность возникновения пожара, а на пиру, когда начинало шуметь в голове от старых медов, браги и пива, эта опасность, естественно, резко усиливалась. Недаром при государе и великом князе Московском Иване III в Кремле специально для пиров была выстроена итальянцами Пьетро Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари специальная каменная палата, получившая название Грановитой. Сведений же о постройке каменных жилых палат не имеется. Мы выше уже говорили, что русские люди предпочитали жить в деревянных помещениях, считая холодные и сырые каменные палаты нездоровыми.