— У всех преступлений тех дней истек срок давности, или же они попадают под амнистию, а некоторые находятся вне нашей юрисдикции… Они останутся безнаказанными… Я также знаю, куда выбросили тело Элени: его утопили в искусственном озере в Турнарасе, сняв одежду. Они боялись, что какой-нибудь лоскуток всплывет, указывая на то, что там лежит труп… холодная могила…

Клаудио почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, а лицо морщится, но ему не удалось выдавить из себя ни слова. Богданос некоторое время молча смотрел на него, а потом двинулся вниз по лестнице. Клаудио бросился к парапету лестничной площадки.

— Адмирал! — закричал он срывающимся голосом.

Богданос остановился и медленно поднял голову.

— Зачем вам все это нужно?

Дверь подъезда открылась, и вошла женщина с сумкой, полной покупок. Богданос выждал, пока она скроется за дверью своей квартиры на втором этаже.

— Я всегда наказывал преступников, безжалостно.

Он стал спускаться дальше, в темноте.

Клаудио снова прокричал сквозь слезы:

— Но почему вы выбрали меня? Почему вы не дали мне умереть?

Адмирал теперь стоял в самом низу и уже протянул руку, собираясь открыть входную дверь.

— Не я тебя выбрал. Произошедшее накладывает на тебя суровые обязательства… Что до меня… Мне приходится сражаться с неблагоприятствующей мне судьбой: я не могу выступить открыто сам… Не сейчас… А теперь мне пора вернуться в гостиницу. Я устал. Я много лет провел в поисках… Понимаешь? Я устал…

— В какую гостиницу?

— «Разенна».

— Под каким именем? Если я… Если я решу прийти к вам, то кого спрашивать?

— Курас, Ставрос Курас. Спокойной ночи, сынок.

Он вышел на улицу, и дверь с грохотом захлопнулась. Клаудио прислонился лбом к перилам и некоторое время простоял в таком положении, мысленно считая шаги удалявшегося адмирала. Ему казалось, он видит, как тело Элени белеет в темной воде, а потом исчезает на дне, поглощенное мраком.

— Спокойной ночи, адмирал, — пробормотал он.

Университет Гренобля, Франция

10 июня, 17.00

— Добрый день, профессор.

— Здравствуйте, Жак. Новости есть?

— Как обычно, профессор. Да, напоминаю вам, сегодня в полдень состоится заседание факультетского совета.

— Угу. Как там, буря?

— Вероятно. Мадам Фурнье в ярости, ведь ваша кафедра увела у нее две стипендии, а студенты намереваются внести предложение по реформе экзаменов на следующий учебный год.

— Понятно. Постараемся справиться с бурей и выжить. В ближайшие десять минут не соединяйте меня ни с кем: мне нужно проверить почту и просмотреть конспекты перед лекцией.

Мишель Шарье повесил пиджак на вешалку и сел за письменный стол. Через минуту зазвонил телефон.

— Жак, я же сказал: десять минут.

— Но я не мог вас не соединить — сенатор Ларуш, из Парижа.

— Ладно, Жак, вы правильно сделали. Алло? Алло? Это ты, Жорж? Какими судьбами?

— Я, Мишель. И у меня хорошие новости. Руководящий комитет секретариата партии решил выдвинуть твою кандидатуру в парламент на ближайших выборах. Неплохо, да? Ну, ты мне ничего не скажешь?

— Черт, Жорж, а что я должен сказать… Я, черт возьми, не знаю, что сказать… Я не ждал подобного оборота событий… ну… Я счастлив! Более того, прошу тебя поблагодарить всех за доверие… У меня нет слов…

— Как, у человека вроде тебя нет слов? Не смеши меня. Ты должен найти слова. Ты будешь встречаться с людьми, проводить митинги, давать конференции. Ты должен найти слова, обязательно должен их найти!

— Но, Жорж, а университет?

— Да, это важный момент. Видишь ли, мы готовимся заранее, чтобы в нужный момент быть во всеоружии. И в этой связи было бы здорово, если б ты смог стать заведующим кафедрой до начала следующей избирательной кампании. Это будет дополнительный плюс в репутации, а такие вещи не бывают лишними. Мы хотим как следует обыграть высокий интеллектуальный уровень наших кандидатов. Времена, когда мы представляли интересы рабочих, прошли. Конкуренция высока, на политическую арену выходят акулы, и мы не можем позволить себе слишком больших уступок в области идеологии.

— Ну ты и сказал. Это даже не смешно. Кроме того, не думаю, что факультет собирается объявлять конкурс на эту должность.

— Это можно поправить. Мы в меньшинстве, но в определенных кругах достаточно сильны, у нас есть влиятельные друзья.

— Жорж, боюсь, этого недостаточно. Мне нужна — как бы лучше выразиться — более непосредственная поддержка.

— Мы постараемся подумать и об этом тоже, но ты и сам должен поработать: сделать что-то важное, чтобы твои достижения прозвучали и за пределами научного мира, может быть, за границей.