Уолтер, казалось, не видел, что стоявший рядом с ним Питер не обращает ни малейшего внимания на его мольбы и вопли.

— Неудивительно, что я проиграл эту битву, — мрачно произнес Генри, пристально глядя на Уолтера.

Саймон понимал — брат рисует в своем воображении зловещие картины, как мог бы расправиться с трусливым союзником.

— Зря я полагался на дурака и труса.

— Не понимаю, зачем было затевать все это, — заметил Саймон. — Ты не имеешь права претендовать на трон.

Генри пожал плечами:

— У меня не меньше прав на трон, чем у того болвана, который на нем сидит. Я бы сумел править этой страной! Король — слабак, да еще мягкосердечный. Чтобы сделать страну великой, нужно править железной рукой.

Пристально вглядываясь в лицо брата, Саймон не мог отделаться от мысли, что тот действительно безумен.

— Я пробыл лэрдом крошечного владения ровно пятнадцать лег. Пришла пора возвыситься из грязи!

— И поэтому ты убил нашего отца? Тоже пришла пора?

— Глупец зажился на свете. Он не хотел объявить меня наследником, не собирался удалиться отдел. Он был силен и здоров как бык. Я бы успел состариться, дожидаясь его смерти.

— Что значит не хотел объявить тебя наследником? Ты всегда был его наследником.

— Я стал им лишь тогда, когда он оглянулся по сторонам и понял — кроме меня, у него больше нет сыновей. И он отлично знал, кто разогнал вас всех. Только тогда он стал поговаривать, что сделает наследником меня. Нехорошо это! В конце концов, я был старшим по рождению. Ты ведь не позволил мне избавиться от тебя, как я избавился от остальных братьев.

— Хочешь сказать, что ты убил наших братьев? Нет, ты этого не сделал! До меня доходили известия о них, говорили, что их всех усыновили.

— Они мертвы. Я связал их и посадил в старую лодку. Долго они не могли продержаться на плаву. Я пустил их по воде глубокого озера, но не думаю, что они смогли достичь берега. Если им и удалось освободиться от веревок, то плавать-то они не умели, так что наверняка все погибли.

— Они не утонули, — спокойно сообщил Торманд. Застывший от ужаса Саймон вздрогнул. — Их подобрал один рыбак.

Генри выругался и покачал головой:

— Самому не верится, как же трудно, оказывается, вас извести!

— Вы знаете, где мои братья? — спросил Саймон Торманда.

— Да. Они все в добром здравии. Это достойные люди, хотя время от времени им приходится наниматься на военную службу. — Он взглянул на тех, кого повязали Питер с Гауаном. — Нет, не как эти болваны, которым не хватило ума понять, что они берут деньги у сумасшедшего. — Потом он перевел взгляд на Генри и сказал: — Ты бы хоть дождался, пока они в самом деле утонут. Интересно, как ты собирался объяснить тот факт, что они были связаны?

— Надеялся, что они окажутся на дне озера и больше не доставят мне хлопот. Но ты прав. Нужно было дождаться, когда они утонут.

Саймону стало плохо.

— Они были совсем детьми!

— Они представляли собой угрозу, как и ты. А когда я захотел, чтобы моя жена родила от тебя сына, то и тут ничего не вышло. Я получил очередную сопливую девчонку! Я знал, что у нее будут твои глаза, и она будет смотреть на меня, судить меня, вот я и избавился от нее тоже. — Он холодно улыбнулся Саймону. — Это было нетрудно, потому что она родилась больной и у меня уже был кое-какой опыт с предыдущими.

Саймон едва не упал от этого известия, но Уоллес успел его поддержать. Безумие Генри, когда он спокойно рассуждал об убийстве детей, бросалось в глаза. Об убийстве ребенка Саймона, его юных братьев, его отца и даже собственных детей! По каким-то личным причинам Генри говорил об этом с охотой, болтал без умолку, в то время как у слушателей кровь стыла в жилах.

— Что ж, не удалось тебе избавиться от братьев, — заключил Торманд. — Все эти годы они были живы и здоровы, и им хватало ума скрываться, чтобы ты ничего не узнал. Они, быть может, даже придут посмотреть на твою казнь. Так что у тебя будет возможность повидать их, когда настанет пора расплачиваться за измену.

— Где мои братья? — потребовал ответа Саймон.

— Вы их скоро увидите. Мне просто было любопытно, зачем этот безумец так поступил. Как вы сказали, ваши братья тогда едва вышли из детского возраста.

Саймон взглянул на Уолтера — тот смотрел на Генри во все глаза, словно видел впервые.

— Прозрел наконец Хэпберн? Понял, что ради безумца поставил на кон все, что у тебя было?

— Я вовсе не безумен! — вскричал Генри с оскорбленным видом. — Я поступал, как велела простая логика. Делал то, что было нужно, чтобы оставаться лэрдом, чтобы Лоханкорри ничто не угрожало, а его жители были сыты.