В главе 17 «Эсхатология и физическая космология: предварительные размышления» Роберт Рассел указывает на резкое противоречие между жесткими богословскими взглядами (которые представлены первыми двумя статьями в этом разделе книги) и взглядами научными и гуманистическими (представленными в предыдущих разделах). Вопрос в том, возможно ли их примирить — и как это сделать? В качестве мысленного эксперимента, признавая, что существуют и другие богословские мнения на этот счет, Рассел принимает крайний случай буквальной интерпретации телесного воскресения Иисуса вместе с его эсхатологическими последствиями — преобразованием всего творения Божьего в «новую тварь» — и показывает, как можно совместить эту веру с современной физикой. Он обсуждает физическую космологию, богословские движения, сходящиеся друг с другом в вопросах о воскресении, эсхатологии и космологии, а также отношения между наукой и богословием, после чего переходит к своему центральному предложению: руководству для продвижения вперед путем пересмотра эсхатологии в свете космологии (так, чтобы научные исследовательские программы помогали формировать богословские исследовательские программы) и космологии в свете эсхатологии (обратным образом). Он показывает, что в той и в другой области возможно плодотворное взаимодействие, и высказывает некоторые предложения по тому, как это взаимодействие должно быть оформлено и направлено. Рассуждение получается провокационным, но так и задумано: Рассел прямо говорит о том, что это логическое исследование крайней точки зрения, где получаются взаимодействия, действительно значимые для обеих сторон.

Наконец, в главе 18 «Природы бытия (временного и вечного)» я замечаю, что все рассуждения о далеком будущем зависят от онтологической позиции, а именно от того, что считается реально существующим, поскольку некоторые формы бытия объективно более неизменны и вечны, чем другие. Некоторые из них можно мыслить как существующие вечно и без изменений, даже если другим суждено со временем отойти в небытие. В этом рассуждении я предлагаю целостный взгляд на онтологию и причинность, сначала — с чисто научной точки зрения, затем — с возможным расширением темы в сторону вопросов морали и богословия. Далее я говорю о том, каким образом эта точка зрения связана с эсхатологическими вопросами — с фактами, на которых они строятся, и с их надеждой.

В приложении содержится перепечатка «Олафа Степлдона», эссе Стивена Кларка: дело в том, что в научной фантастике, в особенности в произведениях Степлдона, многие вопросы, обсуждаемые в нашей книге, были продуманы и представлены с большой глубиной. Литература, особенно научная фантастика, остается живым источником размышлений о далеком будущем человечества и вселенной.

Все эти статьи, взятые вместе, представляют нам увлекательную и интеллектуально стимулирующую дискуссию об эсхатологических вопросах, рассматриваемых с самых различных точек зрения, а также некоторые идеи относительно того, как примирить эти точки зрения даже в самых их крайних формах. Надеемся, что они будут способствовать оживлению обсуждения этой нестареющей темы и интереса к ней.

Взгляд на программу симпозиума «Вселенная в далеком будущем» вызывает некоторое замешательство. На бумаге программа выглядит вполне связной и цельной: от космологии и математики через биологию к богословским размышлениям. Однако суть задачи, стоящей перед симпозиумом, приводит в замешательство. Похоже, при всех наших познаниях о происхождении и эволюции вселенной нам все же приходится сталкиваться с обширными областями неведения. И когда мы еще усугубляем это неведение, пытаясь заглянуть в будущее и извлечь из него какие-либо выводы для философских и религиозных размышлений, то должны ясно понимать, на что мы замахиваемся. Мы пускаемся в приключение — путешествие в туманный край, который ни одна область человеческой мысли и опыта не может назвать своим, в котором неизбежно выйдет на свет много ненадежного и даже тенденциозного. Все мы сознаем — и надеемся, что наше высокоученое невежество и предварительные догадки способны приблизить нас к истине в этом диалоге; но лишь в том случае, если мы будем следовать интеллектуальной дисциплине, возможно даже более жесткой, чем та, что типична для наших обычных областей исследования.

Но это не только интеллектуальное приключение. Это такое приключение человека,в котором должна сказать свое слово и наша эмоциональная природа. Когда мы, люди, сравниваем себя со всем, что знаем во вселенной, мы находим много общего, но видим и существенные различия. Более того, в своем существовании и в своем образе жизни мы открыты неисчислимому богатству возможностей. Вероятно, точнее всего будет назвать нас символическими существами. Как и символы, мы всегда стремимся к некоей реальности, находящейся вне нас, — к вселенной далекого будущего. Мы никогда полностью не удовлетворены тем, что мы есть. Мы устремлены к чему-то иному, будущему. На это указывает само наше физическое строение, постоянное стремление нашей плоти к росту или разрушению. Жажда любить и быть любимыми, неутолимое желание понимать мир, в котором мы живем, и управлять им — все говорит об этом великом стремлении.

Среди множества символических, направленных в будущее действий, выражающих человеческую природу, одно из самых простых и в то же время, пожалуй, самых значительных — взгляд в небо в поисках чего-то знакомого и понятного. В отрыве взгляда от насущной реальности и запрокидывании головы к небесам выражается не столько растерянность, сколько признание недостаточности окружающего мира, необходимость в чем-то — или ком-то — вне всего этого, вне нас самих. О мощной силе, стоящей за вечным человеческим поиском знания, свидетельствуют древние мифологии, космологии, космогонии. Об этих же неутомимых поисках свидетельствует и современная наука. С незапамятных времен мы стремились понять мир и не раз искали ответы в образе личности, с которой можно общаться, в ком-то, кто разделяет с нами способность любить и быть любимым и наше желание понимать мир и видеть в нем смысл и значение.

Едва ли можно сомневаться: наука оказала огромное влияние на наши сегодняшние представления о мире и о себе. Однако, стремясь сочетать наши научные знания с повседневным человеческим опытом, мы понимаем: многое в нашем опыте лежит вне пределов науки. Мы испытываем страстную жажду общения и понимаем: это призыв к любви. Важно отметить, что к этой мысли приводит нас сама наука: сегодня более, чем когда-либо, она распахивает двери в такие реальности, где сама ощущает себя не вполне компетентной, реальности, требующие иных, незнакомых сегодняшней науке подходов. Современная наука человечна как никогда: ее результаты стимулируют, провоцируют, вопрошают, заставляют задумываться над такими проблемами, которые с помощью науки не решить. Вершины сегодняшней науки — и это их великое достоинство — не предполагают окончательных ответов и не претендуют на обладание ими. Наука просто предлагает гипотезы и побуждает к размышлениям, хорошо понимая, что ее кругозор ограничен. Не догматическое утверждение своей мелкой истины, а свободный поиск истины большей — вот что характеризует лучших ученых. Определенность в науке — всегда дело будущего: наука — живая и динамичная область, очень требовательная к тем, кто стремится раскрыть тайны вселенной и собственного «я».

В этой книге читатель найдет попытку проанализировать данные науки не столько с научной, сколько с «человеческой» точки зрения, хотя мы и не предполагаем заранее, что одно исключает другое. Ведь есть что-то очень человечное в самой попытке совместить жесткие научные умозаключения с размышлениями, исходящими из других областей жизненного опыта и из самого поиска смысла жизни. Однако мы, даже верующие, хорошо сознаем, что владеть истиной нельзя — ее можно только созерцать. Созерцание — занятие самодостаточное, и созерцаемый предмет не служит никаким другим целям, кроме как доставлять радость созерцателю. Наши рассуждения о далеком будущем свидетельствуют, что поиск истины может идти самыми различными и необычными путями. Сама истина требует, чтобы мы и не исключали, и не абсолютизировали ни одной из возможностей, если хотим, чтобы наше исследование было полным.