Введение весной 1990 г. коммунального налога не просто нанесло удар по престижу правительства самой Тэтчер, но и создало ситуацию, которую можно с полным основанием квалифицировать как кризис тэтчеризма, как рубеж, обозначивший конец его идейно-политической гегемонии. С этого момента тэтчеризм как политическое течение и как проект общественной реконструкции утрачивает свой наступательный порыв и переходит к обороне. Критика тэтчеризма становится все острее и нетерпимее, и даже консервативные издания начинают всерьез обсуждать вопрос о замене лидера.

На этой критической волне Тэтчер приходится расстаться еще с одним министром кабинета, причем на этот раз уже со своим ближайшим единомышленником. Знаменательно, что снова, уже третий раз подряд камнем преткновения становится все тот же "европейский вопрос". Поводом для отставки министра торговли и промышленности Николоса Ридли послужило его интервью, опубликованное в начале июля 1990 г. в газете "Спектейтор" по горячим следам совещания, проведенного у М. Тэтчер по проблемам предстоявшего объединения Германии и ее места в ЕС. Судя по этому интервью и по некоторым сведениям о самом совещании, появившихся в прессе, и премьер-министр, и ее единомышленники были крайне встревожены развитием событий в Центральной Европе и не стеснялись в выражениях, высказывая свое отношение к ним. Ридли осудил планы единой финансовой политики ЕС, назвав ее "германским рэкетом, нацеленным на захват всей Европы". Германия, утверждал он, скоро попытается диктовать Британии, как ей проводить ее собственную финансовую и налоговую политику. При том что Франция "ведет себя как пудель", заключал он, необходимо, чтобы Британия снова взяла на себя роль уравновешивающей силы в Европе. Если Британия пойдет по пути отказа от суверенитета в пользу "17-ти никем не избранных отставных политиков" [330] , то "откровенно говоря, - утверждал он, - это было бы то же самое, что отдать этот суверенитет Гитлеру" [331] .

Интервью сыграло роль детонатора, спровоцировавшего взрыв дискуссий по поднятым в нем вопросам. Однако вместо поддержки позиции министра и подъема национально-патриотических настроений (на что оно, скорее всего, и было рассчитано) его эффект оказался прямо противоположным. Реакция почти всех без исключения средств массовой информации, равно как и широкой публики, была явно не в пользу автора интервью, позиция которого была воспринята как одиозная, основанная на восприятии вчерашнего или даже позавчерашнего дня и способная лишь повредить интересам Британии и в Европе, и в мире. В парламентских кругах, и в том числе в самой парламентской фракции консерваторов, был поднят вопрос об отставке Ридли. Все попытки Тэтчер спустить это дело "на тормозах" потерпели неудачу. Поскольку в случае обсуждения этого вопроса в парламенте существовала реальная угроза раскола консерваторов, Тэтчер сочла за благо не испытывать судьбу и принять отставку министра.

Поражение, которое потерпели Тэтчер и ее сторонники в связи с "делом Ридли", явно укрепило позиции "европеистов", однако не заставило ее пересмотреть свои взгляды. И хотя под нажимом своих наиболее влиятельных министров Дж. Мейджора и Д. Херда она согласилась вскоре на подключение Британии к валютной системе ЕС, ее общее отношение к "федеральной Европе" осталось столь же негативным, что и прежде. Было очевидно, что борьба отнюдь не закончена, более того, по мере приближения новой сессии парламента и соответственно возможного нового вызова лидеру практически ни у кого не было сомнений относительно того, что на этот раз предстоит уже не пристрелка, а настоящая борьба. Сомнения вызывал только вопрос, будет ли это Хезелтайн или же кто-то другой, тем более что Хезелтайн продолжал утверждать, что выставит свою кандидатуру лишь в случае, если место лидера станет вакантным, т.е. если Тэтчер сама подаст в отставку.

Обстановка обострявшейся внутрипартийной борьбы отчетливо проявилась на состоявшейся в начале октября 1990 г. ежегодной конференции партии. Прошедшая по заранее отработанному сценарию, она в то же время содержала и новый элемент. В ходе неофициального выступления М. Хезелтайна в переполненном "боковом" зале ему был оказан столь благожелательный прием, что это выступление стало, по крайней мере в освещении многих средств массовой информации, едва ли не главным событием конференции.

Наиболее драматические события, однако, разыгрались в конце октября - начале ноября, и связаны они оказались с последней и ставшей роковой для Тэтчер отставки члена ее кабинета - сэра Джеффри Хау. Непосредственным поводом для отставки послужила опять-таки оппозиция Тэтчер мерам по дальнейшему укреплению наднациональных начал в ЕС. На состоявшемся в октябре совещании глав Сообщества она отказалась согласиться на введение в ближайшем будущем единой валюты ЕС и осталась в одиночестве. Ее отчет в Палате общин, где она со свойственной ей категоричностью обосновывала свои возражения против "федерации" ЕС, равно как и занятая ею позиция на самом совещении, вызвал резкое недовольство "европеистов", кульминацией которого и стала отставка заместителя премьер-министра и лидера палаты общин Хау.

Некогда один из наиболее лояльных сподвижников Тэтчер, которого многие считают архитектором успешной антиинфляционной политики правительства 1979-1983 гг., Дж. Хау был последним из тех двух десятков министров, которые входили в кабинет, сформированный Тэтчер после победы на выборах 1979 г. Все другие либо были отстранены во время многочисленных реорганизаций, либо, что случалось гораздо реже, ушли сами. Столь длительное пребывание в кабинете тем не менее вовсе не говорило о том, что Хау был лишен твердых принципов и был готов следовать за лидером, невзирая ни на что. Как писал о нем еще в 70-х годах один из первых биографов М. Тэтчер, Хау имел "репутацию сторонника правых взглядов в области экономики, но был склонен к либерализму в социальной сфере" [332] . Его жена активно участвовала в движении за женское равноправие и даже провела однажды ночь в картонном боксе в знак солидарности с бездомными лондонцами [333] . Как выяснилось уже в годы пребывания Хау на посту министра иностранных дел, не разделял он и всех политических взглядов премьера. Особенно неприемлемой для него была позиция премьера по отношению к Европейскому сообществу, которую он в меру своих сил старался смягчить и скорректировать. Такого рода линия поведения министра чем дальше, тем больше раздражала Тэтчер, и, как писала сразу после его отставки "Санди таймс", "ей доставляло все большее удовольствие публично унижать его" [334] .

Наиболее серьезным ударом по Хау явилось решение Тэтчер перевести его в 1989 г. с поста министра иностранных дел на должность своего заместителя и лидера Палаты общин. К тому же выяснилось, что несколько позднее, осуществив эту перестановку, Тэтчер одновременно почти перестала приглашать его на наиболее важные совещания и не включила его даже в комитет кабинета, созданный в связи с кризисом в Персидском заливе. Находясь в положении "полубезработного", Хау начал все более демонстративно высказывать свое несогласие с Тэтчер. В июне 1990 г. он выступил с лекцией о месте Британии в мире в Лондонской школе экономики и политических наук, в которой солидаризировался с "проевропей-ской" позицией Макмиллана и процитировал его высказывание о том, что, если Британия желает играть надлежащую роль в мире, она должна стать органической частью Европейского сообщества. В таком же духе он высказался и на упоминавшейся уже конференции партии в начале октября.

Первая реакция Тэтчер и ее сторонников на заявление Хау об отставке была достаточно спокойной. Осуществив сравнительно небольшие перестановки в кабинете, премьер-министр продолжала вести дела в своей обычной, уверенной манере. Хау же, несмотря на большое число друзей и сторонников среди парламентариев, явно не собирался вести активную кампанию против Тэтчер и тем более выдвигать свою кандидатуру на пост лидера. Тем не менее сразу же после его отставки большинство наблюдателей пришли к выводу, что в ближайшее время Тэтчер придется столкнуться с куда более серьезным вызовом, чем это было в 1989 г. И тот факт, что отставка Хау совпала по времени с началом выдвижения кандидатур на этот пост, естественно, придавал ей особую значимость. Практически тут же стали обсуждаться возможные претенденты, причем, не сговариваясь, все как один органы печати и другие средства массовой информации сосредоточили внимание на личности Хезелтайна как наиболее вероятном сопернике Тэтчер в предстоящей схватке. «И его враги, и его сторонники, - писал "Экономист", - согласны в том, что именно этот человек находится в центре событий» [335] .