– Ее уважать?!
– Могута дал волю своей неприязни к Пелге.
– Кикимору захудалую?! Тварь болотную?! Да таких, как она, надо в болоте топить сразу после рождения. Как только глаза откроет, так сразу и топить!

– Я должен наказать тебя, недостойный сын вшивого трупоеда и паршивой краснозадой макаки, - как и прежде, совершенно спокойно заявил Селим.
– Но я накажу тебя не за то, что ты, облезлый шакал, предал позору свое племя леших. И не за то, что ты, низкая и подлая крыса, воруешь в своем собственном доме. Это ваши дела и они меня не касаются. Я накажу тебя за то, что ты непочтительно разговариваешь с женщиной, прекрасной как капля росы, трепещущая ранним утром на лепестке чайной розы.

Джинн подошел к лешему, и влепил ему, по правой щеке. Так влепил, что по лесу гул пошел. Потом по левой, и тут же опять по правой. Оплеухи были такими увесистыми, что даже корявый дуб, прислонившись к которому стоял Могута покачнулся.

Все это было так неожиданно, что могучий леший застыл, с удивлением глядя на джинна. И все, кто был на поляне, тоже замерли. Фроська, которая в это время раскрыла клюв, собираясь сообщить, что она "знает", так ничего и не сообщила, осталась сидеть с раскрытым клювом. Лишь какой-то простодушный моховик подал голос:

– Если так сильно по морде бить, никто воровать не станет, - глубокомысленно заметил он.

– Да, - поддержал его напарник.
– Кому понравится, если его по морде бьют.

– А-а-а!
– взревел, опомнившийся, наконец, Могута и бросился на джинна.
– Я тебя-а-а!..

Что он хотел сделать, леший так и не успел сказать, потому что сильный удар в грудь отбросил его обратно к дереву.

Такого Могута не ожидал, и счел это за неприятную случайность. Он знал, что сильней всех в Лесу. А тут притащился какой-то: худосочный джинн в полосатом халате, и с полотенцем на голове... Защитничек, у поганой кикиморы, нашелся. Он сейчас из этого защитничка блин сделает, убьет его! И леший снова бросился на джинна, зло ударил его кулачищем в левую часть груди, прямо в сердце. Такой удар крушит ребра и разрывает сердечные мышцы.

Селим выстоял, и презрительно усмехнулся.

– Он Каливару ребра сломал!
– закричала в это время Холька.
– Недоумок поганый! Куча навозная!

Могута не сводил глаз с джинна, собираясь обрушить пудовые кулаки ему на голову и покончить с противником.

А разъяренная полудница быстро поднялась с колен, прыгнула к лешему и выставив вперед руки впилась ему в лицо острыми ногтями. Холька целила в глаза, но не попала. Ногти прошлись лешему по щекам и оставили на них глубокие кровоточащие борозды. Могута одним движением руки отбросил ее. Холька упала, но тут же вскочила на ноги и опять бросилась к лешему. Ставр и Пелга схватили ее, удержали.

– Подожди,- сказала Пелга.
– Не лезь. Сема ему даст! Сема ему даст и за тебя, и за меня, и за нас всех.

Избавившись от Хольки, леший опять бросился на джинна, высоко подняв пудовые кулачища.

Селим встретил его ударом в челюсть. Могута остановился, будто уперся в скалу. Потом пошатнулся, и как-то неуверенно стал топтаться на месте, стараясь обрести равновесие и не упасть.

– Врежь ему еще раз!
– закричала Холька.
– Добей это бревно безмозглое!

Джинн не стал добивать противника, ждал пока тот придет в себя.

Могута опомнился быстро. Леший с ненавистью смотрел на джинна, и думал о том, что его непременно надо сейчас убить, разорвать в клочья, втоптать в землю. Потом он утопит в болоте змеюку-кикимору и оторвет голову Фроське. Ненависть ко всем и ко всему, что его сейчас окружало, придала Могуте новые силы. Он бросился на джинна так неожиданно и стремительно, что тот не устоял на ногах. Противники упали на землю и, крепко обхватив друг друга, покатились по ней.

Цыкнув на племянников: "Не лезьте, без вас обойдется!" - Ставр внимательно наблюдал за дерущимися, выбирая момент, когда можно будет помочь джинну. Потрясенные моховики молча наблюдали за происходящим. Одна только Пелга выглядела спокойной. Она подобрала потерянные в пылу драки тапочки и чалму Селима и сейчас наблюдала за сражением. Но черные глаза ее горели таким мрачным огнем, что, казалось, она сейчас испепелит Могуту.

Наконец джинну удалось освободиться от хватки противника. Он поднялся и шагнул в сторону, давая лешему возможность подняться.

Могута был страшен: по его исполосованным холькиными ногтями щекам стекали капли крови, кровь сочилась и из разбитого носа, правый глаз заплыл, в космах волос запутались какие-то листья и обломки мелких веток, левый рукав серо-зеленой куртки держался на одной каким-то чудом сохранившейся нитке.

Селим выглядел тоже несколько непривычно: босиком, без постоянно белеющей на голове аккуратно повязанной чалмы, да и красивый шелковый халат был основательно испачкан и порван. Но на лице его никаких следов драки не было видно.

– Ты надоел мне, помет ехидны, - сообщил джинн.
– Но если ты возьмешь обратно и проглотишь все черные слова, сорвавшиеся с твоего поганого языка и попросишь прощения у присутствующих здесь красивейших и благороднейших женщин, я не буду больше бить тебя.

– Ты!..
– от ненависти и возмущения Могута не мог найти слов.
– Ты... Мальчишка! Иноземный выродок! В порошок сотру! В труху!

Он снова бросился на джинна и снова его встретил удар в челюсть. На этот раз удар Селима был намного сильней. Леший остановился, глаза у него закатились, он медленно опустился на землю и растянулся во весь свой немалый рост.