– Не для себя взял, для науки. Иноземцы опыты будут проводить, потом нам все передадут. Громадная польза будет.

– Знаю! Знаю!
– Еропка так и не подошел, но Фроська старалась.

– Ты украл?
– растерялся Ставр.

– Взял.

Ставр потемнел лицом и стал задыхаться. Невозможно было понять, от чего: то ли оттого, что вором оказался Могута, то ли оттого, что тот сказал. Или еще от чего-то. Братья испугались, как бы он сейчас опять в ступор не впал. Но выдержал старый леший. Отдышался.

– Как ты мог?
– негромко, с болью спросил он у старого друга.
– Украсть зерна... Это же наша жизнь. Да мы же с тобой эти деревья столько лет холили...

Поляна постепенно заполнялась. Появилось с полдюжины моховиков, Банник с Холькой прибежали. Вышли парой Пелга и Селим. Они, кажется, и не расставались с тех пор, как джинн рассказывал сказку. Все ждали, что ответит Могута.

– У нас зерен много, а у иноземцев совсем нет. Делиться надо, чтобы все по справедливости, - заявил тот.

– Отдай зерна!
– потребовал Ставр. Голос его окреп, это уже был по-прежнему суровый и требовательный леший.

– Не отдам, - покачал головой Могута.

Ставр сделал шаг вперед. Племянники последовали за ним.

– Не подходите, - предупредил Могута и показал здоровенный кулак.
– Расшибу.

Могута был уверен, что выберется из Леса. Вот-вот должны были подойти его помощники: свирепый гвиллион с большим топором, серваны ловко орудующие острыми ножами, да и клудде так просто не возьмешь. Тогда их отряд никто не сумеет остановить. А пока те придут - продержится. Три-четыре леших с ним не управятся, а на всякую мелочь вроде банника, или моховиков вообще не стоило обращать внимания.

– Подожду здесь, пока луна взойдет, и уйду, - объявил он.
– А вы меня не трогайте, близко не подходите.

Наступила пауза. Могута ждал своих. Ставр тоже ждал, пока подойдут остальные лешие, а может быть появится еще и кто-нибудь из команды водяного.

– Зачем украли у Ставра со стола стакан и чайную ложечку?
– не удержался от вопроса Гудим.

– Бред какой-то, - поддержал его Бурята, которого не меньше брата интересовало, что это был за хитрый ход, с ложечкой и стаканом.
– Зерна - понятно, а стакан зачем?

– Стакан?
– с недоумением переспросил Могута.

– Граненый, - охотно объяснил Бурята.
– И алюминиевая чайная ложечка. Украдены вместе с зернами.

– Я знаю!
– прострекотала Фроська.

– Молчи дура!
– оборвал ее Могута.
– Стакан - это серваны, - сообразил он.
– Серваны - воры. Ничего оставить нельзя, сразу приберут. Всякую мелочь и то воруют...

– А ты, значит, только по крупному?
– спросил Гудим.

– Не крал я, - опять набычился Могута.
– Взял для общей пользы.

Неожиданно для всех сорвался с места Каливар и с разбега ударил лешего головой в солнечное сплетение. Удар был настолько сильным, что богатырь закачался, и у него перехватило дыхание. Если бы все остальные в этот момент набросились на Могуту, возможно они его бы и скрутили. Но все произошло так неожиданно, что Ставр и братья не сообразили, как им следует поступить, промедлили. А Могута был слишком силен, чтобы с ним управился какой-то Каливар. Леший, громко хэкнул, выдыхая, сгреб здоровенной ручищей банника за грудки, и отбросил в сторону.

Холька подбежала, к упавшему, наклонилась над ним, стала растирать ему грудь. Вскоре банник застонал, очнулся и открыл глаза.

– Остолоп неотесанный! Дубина сучковатая! Ты что делаешь?!
– закричала на Могуту Холька.
– Подожди, доберусь я до тебя, я твои подлые зенки выцарапаю!

– Кто полезет ко мне, с ним то же самое будет, - мрачно предупредил Могута.
– Расщеплю.

– Сема, сделай что-нибудь, - попросила джинна Пелга.

– Свет очей моих, - джинн приложил правую руку к груди и низко поклонился кикиморе.
– Прекраснейшая из пэри. Я немедленно выполню каждое твое повеление. Скажи, и ты мгновенно станешь владелицей прекрасного замка, окруженного садами с золотыми яблоками. Все, что ты пожелаешь, будет твоим. Но я не могу ловить презренного вора, даже если вор леший.

– Сема, но он же отвратительно ведет себя, - Пелга ласково погладила джинна по плечу.
– Ты посмотри, что он сделал с банником. Чуть не убил Каливара.

Теперь, когда все связи с Лесом были порваны, теперь, когда он стал здесь чужим и скоро уйдет отсюда навсегда, Могуте не надо было сдерживать своих чувств, к кикиморе.

– Не суй, лахудра, свой нос в чужие дела!
– прикрикнул он на Пелгу.
– Змеюка болотная!

– Почему ты так плохо говоришь о женщине, светлой как утренняя заря!?
– джинн не повысил голоса, но чувствовалось, что он едва сдерживаться.
– Женщину уважать надо.