Еропку слушали внимательно и, как всегда, с удовольствием. Что-то он, наверно, привирал, но красиво и интересно.

– Я, конечно, до того разделся, баня все-таки и надо соответствовать, - продолжал Еропка.
– И ревматизм у меня застарелый, а лечить некогда, работы, сами знаете, сколько. Возможностью хотел воспользоваться, и видимость полная создавалась, что я по делу пришел. Прошелся я по бане, вроде Каливара ищу, чтобы он мне совет на процедуру выдал. Только нет его, Каливара, отсутствует. Смотрю, и Хольки нет. Значит, наблюдалось в бане полное отсутствие кворума. Но такого быть не должно. Я хоть и не абориген при той бане, но знаю, что не покидает Каливар свой пост, когда баня полностью функционирует. А если нужда припрет, и необходимо ему отлучение, он Хольку вместо себя назначает. А тут, ни его, ни ее. И это странное явление заставило меня задуматься и осмотреть каливаровскую одежку. Он когда по самой бане ходит непременно по культурному регламенту белый халат надевает. А тут смотрю, халат на гвоздике висит. Я в целях выяснения истины карманы у этого халата проверил и нашел в одном из них мелкий предмет к бане никакого отношения не имеющий.

Еропка сунул рук в карман, вынул оттуда канцелярскую скрепку и торжественно продемонстрировал ее собравшимся.

– Зачем, спрашивается, банщику, если он ходит в белом халате и тапочки носит, канцелярская скрепка?
– спросил он.
– Такими скрепками Ставр свои отчетные бумаги скрепляет. А в бане никакой канцелярии не ведется, архив по моющимся не создается, и скрепка, поэтому, там быть не должна. Такая вот коллизия.

– Ну-ка, покажи!
– забрал у него скрепку Ставр. Он осмотрел изогнутую проволочку, зачем-то даже ногтем ее царапнул.
– Они, конечно, все одинаковые, но точно такие скрепки у меня со стола вместе с зернами пропали, - заявил леший и передал скрепку Гудиму.

– Вот тебе и банщик!
– криво усмехнулся Гонта.
– Я все думал, чего ему в селе не сидится, каким это шилом ему в зад укололо, что он со своей банькой к нам в Лес затесался. А он, оказывается, на зерна нацелился. Ну и хват! А ведь с самого начала можно было понять. Рожа у него воровская. С такой рожей, не в банщики идут, а в разбойники.

– Если привлечь к размышлений простой логик, то совсем старый пень понятно, что скрепка в карман банщик бить не должен, - поддержал его Клямке.

– Вот и я так думаю, - продолжил Еропка.
– А поэтому интересно мне знать, о чем это Каливар с Никодимом таинственно договаривались? И почему они Ставра опасались?

– Я все передал, что Аук сказал, - Могута пожал плечами.
– Они о зернах ничего не говорили. Но Каливар Ставра опасался крепко. Может быть и на зерна нацелились. Тут такое дело: Никодиму я верю, он зерна взять не может. А к Каливару нет у меня никакого доверия.

– Чего воду толочь. Привести их сюда, и пусть отчет дадут! Оба!
– потребовал Гонта.

– Банщика Каливара, как вредителя нашего Леса следует в целях профилактики немедленно арестовать и заключить в одиночную каземату, без права общения с Холькой, - предложил Еропка.
– И поскольку он к воде привыкший, воды ему не давать, пока всю правду не скажет.

– Ты, Еропка со своей энциклопедией совсем свихнулся, - попытался остудить его пыл Могута.
– В какую каземату ты его посадишь!? Нет у нас никакой казематы.

– Мы его в твоей землянке закроем, - не задержался с ответом Еропка.
– У тебя землянка хуже всякой одиночной казематы.

– Да помолчите вы, - цыкнул на них Ставр.
– Как считаете в отношении Каливара?
– спросил он у братьев.
– Очень все подозрительно выглядит.

– Да, - подтвердил Гудим, - очень подозрительно. Но давайте сначала закончим разговор, а потом уж и Каливаром займемся, - предложил он.

– Почти все уже и сказали, - Ставр посмотрел на Селия, который с интересом прислушивался к разговору.

– Правильно говорят, - охотно подхватил тот.
– Пропадать вещи стали. Раньше никогда не пропадали, а теперь пропадают. Лопату с короткой ручкой я до сих пор найти не могу. Да что там лопата! Я сегодня все утро искал... это самое... Ну, как они называются?...

Он посмотрел на леших, ожидая, что кто-нибудь подскажет. Но лешие молчали. Попробуй догадаться, что Селий мог искать утром.

– Я их вечером возле землянки оставил, решил - пусть их ветром обдует... Я, если дождя нет, всегда их возле землянки оставляю. А утом смотрю - нет... Все обыскал, а их нет. Потом под подушкой нашел. Не сам же я их под подушку положил.

– Может, перепутал по забывчивости?
– высказал предположение Ставр.
– Положил под подушку и забыл.

– Не такой уж у меня склероз, чтобы перепутать, - обиделся Селий.
– Их под подушку никто не кладет, и я никогда не кладу. Ну, как они называются?..
– его сморщенное личико еще больше сморщилось, а глаза умоляюще смотрели на леших. Надеялся, что кто-нибудь подскажет.

– Лапти?
– не выдержал его умоляющего взгляда Гонта.

– Нет, не лапти... Ну вы ведь все знаете... Мягкие они... Только что помнил... Как же их?...

– Портки?
– еще раз попытался угадать Гонта.

– Да нет, не портки.

– Я тогда уж и не знаю, - пожал плечами Гонта.

– Да знаешь ты... Это у тебя склероз...
– пожалел его Селий.
– Рано ты, Гонта, забывать стал. Еще совсем молодой, а уже склероз.

– Старый пень...
– пробурчал Гонта и отвернулся, не желая больше связываться со стариком.