— Послушайте, меня не интересует ваше отношение к поселенцам. Я спрашиваю, сколько катеров вы должны послать с плотогонами по существующим нормам, по правилам вашей работы; как инженер по технике безопасности ответьте. Сколько катеров вы должны требовать у руководства порта для плотогонов?

— Всего три! Но нет их! Нет!

— Значит, три, — спокойно констатировал Яровой.

— Да, — насупился инженер.

— Как часто случаются ЧП у плотогонов?

— Что вы имеете в виду? — удивился инженер.

— Все в комплексе.

— Гибели не бывает. А неувязки с плотами, — так тут мы можем требовать со сборщиков. А еще с самих плотогонов, чтоб соблюдали правила сплава сортиментов.

— Вам самому доводилось опускаться на плотах от Адо-Тымово до Ноглик? — спросил следователь.

— Моего с меня хватило. Каждый на своем месте пусть справляется. Да и не обязан я этим заниматься. Своих забот хватает.

— А плотогоны — чья забота?

— Они-то Ныша! Пусть сплавная контора и думает, где катера достать. — бурчал инженер.

— А вы, как лицо, ответственное за этот аспект работы, предлагали им хоть какой-то выход? — спросил Яровой.

— Предлагал ли? Конечно, предлагал! Да что толку?! Кто я для них? Они мне не подчинены. Говорят— без моих советов голова болит.

— А что предлагали?

— Элементарное. Приобрести пару буксирных катеров в рыболовецком колхозе. Где идет замена старых судов на новые. Взять на баланс пару катеров. Пусть старые, поношенные, но и цена им невелика. И риска меньше. В случае чего — подремонтировать всегда бы мы им помогли. Прямо здесь — в порту.

— Почему отказались?

— Средств, говорят, маловато.

— Вы ставили этот вопрос перед руководством порта? — поинтересовался следователь.

— А как же?

— Ну и что ответили?

— Сказали, что хозяин свою избу знает лучше соседей.

— А кто же ещ е от катеров отказался?

— Главный инженер сплава. Прораб — тот совсем на смех поднял. Десятники. Да мало ли их там. Сказали: «Что нам лом всякий покупать, лучше подождем. А то с твоими катерами только забот прибавится. Будут все время в ремонте стоять, да на балансе числиться. Через год их никому не продашь и сами не попользуемся. Столько деньги угробим. А у нас их и так не г усто». Еще и обвинили— хорошо, мол, мне в чужом кармане деньги считать.

Инженер обиженно умолк.

Яровой сделал нужные записи и решил поинтересоваться Журавлевым.

На почте Яровой уже узнал, что на имя Владимира не поступило ничего; не только писем или телеграмм, но даже какой-нибудь открытки. Узнал, что с вклада Журавлева снята сумма точно такая же, как и у Мухи. Но переводов Трубочист никому не отправлял. Ни с кем не поддерживал связи за пределами Ноглик. На телефонной станции Яровой уточнил, что ни один из поселенцев не заказывал междугородний разговор и их никто не вызывал с материка.

Уточнил и то, что даже по праздникам никто из троих не посылал никому поздравительных телеграмм.

Узнал, что Клещу от одесситки письма приходили один-два раза в месяц, а в последнее время их не стало. Да и он не отправлял ей больше писем.

Следователь шел к складу, где работал Владимир, решив провести разговор тонко, осторожно.

Журавлев, завидев Ярового, сник, съежился. Смотрел затравленно, словно не знал — куда ему деться от глаз Аркадия. Куда спрятаться.

— Давай поговорим, Володя, — предложил Яровой Журавлеву. Гот послушно сел. Безвольно опустил руки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил следователь.

— Ничего. Терпимо.

— Где живешь теперь?

— В общежитии.

— Как зарабатываешь?

— Не жалуюсь.

— С родственниками не поддерживаешь отношений?

— Нет.

— И не помогаешь никому?

— Они не нуждаются в моей помощи. Считают, что сдох я где-нибудь.

— А ты объявиться не захотел. Так?

— К чему? Мертвым лучше не воскресать, — опустил голову Володька.

— Так и ничего не знаешь о родственниках?

— Нет.

— А друзья у тебя имеются?

— Какие? — усмехнулся Трубочист.

— Обычные, как у всех.

— Откуда у бабушки деньги? Кенты? Так и они лишь в прошлом.' С меня хватит. Были и не стало. Никого не стало.

— Скажи-ка мне, а жизнь здесь дорогая? — поинтересовался Яровой, вроде бы между прочим.

— В Ногликах-то?

— Да. Здесь.