— А я что — нянчиться обязан?! У всех свои заботы! Нам рабочие нужны. А не интеллигенты-воры! Его зачем прислали к нам?

— Сколько часов он должен работать? — прервал Яровой.

— Восемь.

— А на неделе получается четырнадцать. Без перерыва! Это же нагрузка двоих сортировщиков! Да к тому же без выходных!

— Где я возьму второго? Нет людей! Не хватает. К тому же не каждого на эту должность поставишь. Работа трудная. Ответственная. Человека долго подбирать надо.

— А как оплачивается труд Владимира?

— Этим бухгалтерия занимается.

— Да, но табель на него вы подаете?

— Учетчица. Она на всех табели ведет.

— И сколько часов ставите?

— Сколько работает, столько и ставим.

— А в денежном выражении как получается?

— Это в бухгалтерии.

— Табель можно глянуть?

— Возьмите! — нервничал начальник.

Яровой смотрел табель за три дня. В нем везде стояли — Р. Работал. А по скольку часов? Надо узнать в бухгалтерии. Но это — потом. Сейчас нужно продолжить разговор. Только поспокойнее.

— Видно, тяжело у вас с кадрами? — спросил следователь.

— Север. Всюду так. Вот и мы. Каждому поселенцу рады. Пусть он последним проходимцем был.

— Да, но проходимцу эту работу не доверили бы, — вставил Яровой.

— Этот лучше остальных.

— Чем же?

— Исполнителен. Аккуратен.

— И только-то? — удивился Яровой.

— Другой бы не выдержал.

— Почему?

— Работать приходится много.

— Говорят, все так.

— Все, да не все. Этот, как белка в колесе целыми днями. И не жалуется. Не просит помощников. Сам управляется.

— Поощрять нужно, значит.

— И так поощряем.

— Как? — насторожился Яровой.

— Деньгами. Премией.

— И как часто?

— По выполнению плана.

— Ежемесячно?

— Да. Когда план есть.

— Аслучаются невыполнения?

— Редко. Особо по его складу. Но бывает.

— В какие месяцы? — спросил следователь.

— Зимой.

— А именно?

— В январе, феврале.

— А почему?

— Со сплавом хуже. Сами понимаете. Зима.

— А в марте?

— Уже легче. Весна.

— Значит, за два месяца он не получал премии?

— Точно не знаю. Но в зимние месяцы у нас всегда тяжело с планом.

— А как все-таки оплачиваются Журавлеву переработки? И праздничные?

— Это в бухгалтерии. Я не занимаюсь этим делом. Сходите к ним.

В бухгалтерии Яровому показали ведомости по зарплате Журавлева.

Расчеты. Вопреки ожиданиям, Владимиру сверхурочные не оплачивались. Сказали, что у сортировщика рабочий день не нормирован. А оплата предусмотрена повышенная. Потому ставятся в табеле не часы, а просто «Р», работал. И все тут!

— Такова специфика, — развел руками главбух.

— Да, но и на ненормированный день есть свои нормы, — сказал Яровой.

— Знаем. Но не будем же мы из-за четырех часов брать второго человека. И сам Журавлев не согласится на напарника. Сложно это.

— Почему? Ведь порт работает круглосуточно. В три смены. Вы загружаете суда. И за каждый непредусмотренный час простоя платите штраф. Причем, в солидных размерах. И вместо того, чтобы держать на сортировке двоих…

— Но это же невозможно!

— Почему?

— Территория и проходимость леса, количество отгруза — все предусмотрено по смете. И они не позволяют взять второго человека.

— Кто не позволяет? — не понял следователь.

— Объем работы.

— А почасово? Он же не должен работать по четырнадцать часов. Без выходных! Без отгулов.

— Все мы перерабатываем. Все, как один.

Яровой не смутился.

— Все, говорите? Но вы знаете, что он болен.

— А кто здоров?

— Но вы, к примеру, не в таком состоянии, как Журавлев?

— Никто невиноват.

— Но рабочее время существуют…

— Вам это к чему? Мы перевоспитываем преступников трудом. Вам же помогаем. Если бы мы ему ставили все рабочие часы, он давно бы по зачетам должен был освободиться. Но куда он пойдет? Ни вы, ни я — не можем поручиться. Может, снова воровать бы стал?

— Как знать… — сказал Яровой.

— Да что там знать? Что знать-то? Чего их жалеть?

— Скажите, он никуда не отлучался на несколько дней?

— Вовка? Что вы! Нормальному, свободному отсюда выбраться нелегко. Этот же — псих, поселенец! Его в больнице на особом учете держат.