«Конечно, немного жаль, что жертва не кричит и не стонет! Но сегодня желание пришло почти спонтанно, и действовать нужно было быстро».

Лиза подложила разделочную доску под филей, и с силой рубанула. Кровь брызнула на лицо и матовую перегородку. Женщина облизнулась.

Мясо она фасовала, часть – на заморозку, часть на копчение, а что-то и на ближайшие два, три дня.Оставив только печень и сердце, почки она не любила, дипломированный химик, измельчив внутренности, смыла их в уборной. Для отделявшихся в процессе костей, был приготовлен химикат, тут же – в трех десятилитровых ведрах, и одной выварке. Спустя час их так же можно было сливать.

Сувениров Лиза ни когда не оставляла, но в этот раз почему-то задержалась на мгновение, рассматривая бирюзовые глаза на оскальпированном черепе.

Странно, но в отсутствии лица, глаза мало что выражали, ни какого зеркала души…

Закончив с заготовкой, женщина слила кровавое месиво, немного подумав, решила растворить и шкуру.

Каждый раз, отмывая место работы, Лиза представляла себе Самуеля Джексона в роли чистильщика. Она была дипломированным химиком и не оставляла следов.

Рассвет окрасил кухню в розовые тона. Женщина приняла душ и сварила кофе. Через несколько часов она должна была быть на работе.

Пройдя в комнату, Лиза бросила взгляд на спящего. Забрав пустую ампулу из-под морфия, она нежно потрепала мужчину за ухом:

– Дорогой, я действительно ем твой мозг? Брось. Глупости….

«Какая же сумеречная тоска и меланхолия наступает, когда осознаешь сложность окружающего тебя мира. Потеряв альбом памяти с фотографиями из детства, юности... с теми вещами, которые считаются разумными, добрыми и вечными, чем мы их заменяем?»

Отбросив вопросы, на которые она уже знала ответ, Лиза отщелкнула замки на кожаном, черном футляре.

 Сергей давно уже не играл на скрипке, и когда она попросила емкость для транспортировки особо важных рукописей, отдал ей этот идеальный контейнер.

 «Жить без права на условия, которые необходимы любому. Возможно?

Будет ли жить та мать, у которой отняли ребенка, и лишили возможности его вернуть? Лишили возможности завести новую семью?

 А ведь ценность к жизни всегда убивают потери разных величин и форм»…

Она достала из отдела для нот, несколько блестящих вязальных крючков. Проверив, достаточно ли остро заточены, она протерла их спиртом и выложила на хирургический поднос.

Сумерки меланхолии уже давно не беспокоили Лизу. Она знала: нужно просто брать то, что может восполнить потери!

 И она брала.

 Человек сам может быть Богом, создав свой мир вокруг,так же конструировать и разрушать; но не каждый, человек. Лиза могла.

Отрывисто и резко взорвалась синтетика аккордов дарквейва в тритон, нашпиговав осколками гипофиз, и разразилась адреналином по телу со словами:

Испытывая наслаждение, Лиза повела плечами, сделав круговое движение головой; за тем толкнула, и покатила вперед медицинскую тележку.

 Докатив её до «операционной», она подняла рубильник напряжения на стене. Сегодня Лиза хотела не только ощущать, но и видеть все подробности.

 - Как ремни затянуты? Достаточно туго? А жгуты? Я спрашиваю это потому, что если жгуты будут болтаться – ты истечешь кровью.
– Непринужденно бросила она через плечо.

 - За что ты так со мной? – Всхлипнула дарящая.

 Лиза подошла ближе и отрегулировала стол:

 - Ну, миленькая. Правильнее говорить «с какой целью». Ты же сама хотела получить ответ на самый для тебя главный вопрос «о качестве жизни», не так ли? Сегодня мы обе получим то, что хотим: ты ответы, а я новое качество!

 - Отпусти меня! Сука! Не нужны мне ни какие ответы! Ты ненормальная сволочь! Я буду кричать!

 Жертва забилась в истерике, и операционные ремни врезались в ее побелевшие руки, оставляя малиновый след.

 - Спокойней, детка, спокойней. Кричать кричи, сегодня можно , даже желательно. – Ответила Лиза, набирая шприц.

 - Только вот сильно дергаться не нужно – можешь раньше времени умереть. Я могу не попасть в нужную точку, что нибудь там порву заранее, и ты истечешь кровью, не отдав мне всю свою волю…