Она села в низкое креслице у печки и принялась за дневник.

Совсем иначе тогда шло время.

Вот девочка, приехав в Берлин, подробно описывает вокзал, носильщика, дорогу к пансиону, где они должны остановиться, выгрузку багажа, обстановку в гостиной, свои ошибки в немецком.

И все это перед сном – детали, детали, детали.

На следующий день – зоопарк, правда, девочка пишет по-немецки– Zoo, и только в конце русское слово, от которого сейчас отвыкли– зоосад: «Зоосад – веселое место для людей, но не столь веселое для зверей».

Характер немцев: добрые, уютные, чувствительные. Совсем другая репутация у народа была. Впрочем, а как же Гейне с его «Германия. Зимняя сказка», где все грядущие ужасы вполне внятно обозначены? Большой немецкий поэт и маленькая русская девочка писали о разном.

Ей ли было видеть…

Дорога в Мюнхен. Красоты Баварии. Горы. Панорамные виды. Описание заката. Пурпурный, алый, розовый, лиловый, оранжевый, внезапность серо-седого и сразу черное. Смерть.

Это талантливое, мастерское описание занимает в дневнике несколько страниц.

Одно из ежедневно повторяющихся чудес света, подробно и тщательно задокументированное рукой одаренного мечтательного ребенка.

Столь же старательное и упоительно-долгое описание восхода. У нее, Нади, на подобные речевые экзерсисы целый день бы ушел. Но та девочка проживает свой полный событий день полностью и при этом находит время и много прекрасных слов, чтобы оставить жить поразивший ее восход солнца.

Это 1913 год.

Надя знает, что будет дальше.

Так сказать, в принципе. В общих исторических чертах.

Закаты-восходы останутся. Но близится конец света. Сумерки человечества. Ей по вполне понятной причине чем дальше, тем страшнее перелистывать странички.

Пусть подольше устои кажутся незыблемыми.

Пусть девочки работают над ошибками в немецком, чтобы, выучившись, принести пользу семье и Отечеству.

Умилительно-серьезные рассуждения о будущем: «Я рада, что путешествую именно сейчас, потому что потом хочу получить хорошее образование, выйти замуж и родить много детей. Я хочу, чтобы моим детям было со мной не только весело, но и интересно. Жаль только, что с математикой у меня наверняка ничего не наладится. От нее у меня болят уши, глаза и сердце».

Надя точно так же жаловалась на математику: «Я от нее делаюсь больная». Вот вечная детская мука.

А сейчас с легкостью помогает своим мальчикам решать задачи, от которых в их возрасте отступала в полном отчаянии. Интересно, что такое со временем накапливается, делая неразрешимое простым и понятным?

Невольно сравнивала она хозяйку дневника, девятилетнего ребенка, со своими детьми, старшими, чем эта девочка.

Или с той, на чье нимфоманское письмо в журнал пришлось отвечать вчера. Той – четырнадцать. Способы выражения мысли у современной девочки самые скудные: «Он сказал, я сказала, она сказала».

Реакции на ситуацию – на грани идиотизма.

При этом грамотой владеет, пишет без ошибок, запятые ставит, где положено.

Вполне возможно, считается хорошей ученицей.

Через четыре года сможет на законном основании выйти замуж и родить себе подобного.

Чему учить потомство будет?

Этот вопрос не стоит как таковой. Все средства массовой информации (и ее журнал-кормилец) пишут только о радостях секса, об оргазмах, об использовании мужчин во всех отношениях, словно мужчины не люди, а особая порода существ, только и годящихся для эксплуатации их женщинами, – они должны быть источниками телесных радостей, автоматами по изготовлению или добыванию денег, неважно, какими путями, – их проблема, и защитниками хрупкого женского мирка, который весь соткан из множества желаний и их удовлетворения. Низведение человеческих устремлений до уровня скотских.

Впрочем, каких же скотских? Скоты занимаются э т и м лишь в определенный период, не главное это в их существовании. Так – одна из функций организма, возводимая у человечества в доблесть.

Как этому противостоять? Как от этого укрыться?

Девочку из случайно найденного ими старинного дневника ничто не отвлекало от внутреннего роста – ни телевидение, ни радио, ни компьютер.

Ее, Надины, дети вряд ли способны к такому вдумчивому и детальному видению мира. У того ребенка совершенно иная степень зрелости. Человек взрослел сам в себе, его внимание не разбазаривалось на безумные фрагменты, навязываемые недобрым, алчным внешним миром, жаждущим поживиться любым клочком чужой души.

Она вновь обратилась к старенькой тетрадке. Вояж предпринят всерьез и надолго.

Швейцария, Северная Италия, снова Швейцария. Интересно было бы проехать по их маршруту, найти те отели, в Швейцарии наверняка все сохранилось, сравнить интерьеры, сделать фоторепортаж «Тогда и сейчас». Части из дневника перемежать с собственными впечатлениями. Или побудить вести путевые дневники собственных сыновей. Пусть поучатся.

Закончилась первая тетрадка.