– Терпи, скоро сам таким будешь, – успокаивает отец.

– Я хамить не буду, даже если вырасту!

– Дай-то бог! Но если что – я тебе напомню.

– А что напоминать? У меня память отличная!

– У Лехи тоже была отличная до поры до времени.

Вот они погрузились, предварительно слегка подравшись у правой передней двери за право сидеть рядом с отцом. Тихон ни на что не претендовал, но радовался безмерно, вмешивался в потасовку, непонятно на чьей стороне.

Потом договорились полюбовно, что сначала на вожделенном месте воссядет Алеша, ибо ему обещано первому, но на полпути братья местами поменяются.

– Пока, мам!

– Пока, парни!

– Не отставай от нас!

– Ну, как получится, гнать не буду!

Немножко кольнуло Надю то, что с Таней мальчишки не попрощались. Как будто нет ее.

Девочка сидит в машине, смотрит на них, они же и взглядом не одарят.

Тоже мне картина акварелью – князья и приживалка. Стыд просто. Надо будет подробно потолковать со своими юношами о правилах поведения с людьми. О том, что, даже если человек выглядит жалко и бледно, ты не имеешь права вести себя свысока, не замечать, пренебрегать. Ты не человека этим унижаешь, у него своя судьба, и она вознесет или уничтожит, когда ей виднее, но себя ты роняешь – это точно.

А почему роняешь? Как бы доходчивее объяснить? Может, сказать, что выглядишь при этом как козел недоделанный?

Нет, из уст матери будет как-то не то. Не внушит. Наверное, лучше поддеть с юмором. Про индюка рассказать, как он гордо шмонается среди подчиненного ему гарема, гузкой трясет, бородой размахивает, свысока таращится на все живое. Но, как и все, будет сварен в супе. Гм… Жестковато. Но ведь доведут – и придется сказать.

– Поехали, Танечка?

Девочка кивает. Молча, как обычно. За день, бывает, слова не услышишь от нее. Как ее расшевелить, разговорить – вот загадка. Ни шмотками из роскошных магазинов, ни мягкими игрушками, ни CD-плеером, то есть никакими вещными атрибутами, способными осчастливить любого десятилетнего ребенка, сделать это пока не удалось.

Она не злая, не дикая, это чувствуется. Но очень печальная, очень в себе, закрытая наглухо. И это жутко тяготит. Потому что страшно, когда ребенок тоскует. Хочется помочь, растормошить, растопить лед беды. Но когда видишь, что все старания равны нулю, почва уходит из-под ног, в себя перестаешь верить, а это уже один шаг до стресса.

Машина плавно трогается. Надя сосредоточенно смотрит, может ли она без помех влиться в поток уличного движения. Налево, направо. Порядок. Ей не до чужих глаз, провожающих ее «мерседесик», она к этим взглядам привыкла с тех пор, как появилась у нее эта симпатичная машинка. И она совсем не замечает, как девочка изо всех сил вжимается в сиденье, стараясь стать невидимой, недосягаемой.

– Все в порядке, Танечка?

Молчание. Что ж, молчание – знак согласия. И что бы было не в порядке?

Сыта, одета, обута, едет на свежий воздух, никто не обижает.

«Каникулы в семье». Так это называется. Такую вот радость ей обеспечил на лето дорогой муж.

Ждешь этого лета, как манны небесной, чтоб хоть уроки ежедневно со своими лоботрясами не делать, чтоб расслабиться чуть-чуть вне их учебного процесса и наслаждаться длинными днями, соловьями и комарами, а тут возникают соображения высшего порядка.

– В стране слишком много сирот, – говорит тебе твой муж мягко, но укоризненно, как будто именно ты осиротила весь этот миллион маленьких граждан своей необъятной родины.

И после родного укоряющего взгляда ты уже не можешь не поддержать его начинание: да, мы можем, мы вполне можем взять на лето обездоленного ребенка. Брошенную девочку. Даже очень хорошо, что девочку, чтоб как-то уравновесить соотношение полов в семействе: вас много, а я одна. И потом – всего на лето, а воспоминаний у бедного ребенка останется на всю жизнь. Появятся навыки, необходимые для дальнейшей семейной жизни.

А то пишут, у них там, в детдомах, не учат детей ничему, и в мир они выходят неподготовленными. С искаженными представлениями о реальной действительности.

И, совсем уже смирившись и приняв, начинаешь даже мечтать, как ты эту скромную девочку забросаешь подарками и впечатлениями, как она будет довольна, как на тебя перекинется ее радость, как этим детским счастьем будешь сполна вознаграждена. Возможности у них есть помочь ребенку, и не одному. Но пока попробуем с одной-единственной этой девочкой. И не навсегда, а всего лишь на три месяца. А там видно будет.

Потом оказалось, что девочку Андрей вознамерился брать не в Москве и не вблизи Москвы. И девочка будет не первой попавшейся, выбранной методом тыка, а определенный ребенок из города в нескольких часах езды от столицы, откуда он сам был родом.

Там в детдоме директорствовала его старшая сестрица, довольно деспотичная баба, видеться с которой Надя не стремилась совсем. Вот она-то, как выяснилось, и навязала чуть ли не силком Андрею, а стало быть, и Наде эту самую Танечку. У ребенка-де особая жизненная ситуация, такие обстоятельства появления в детском учреждении странные, а в последнее время творится с ней необъяснимое, так что без помощи близких понимающих людей не обойтись.