Иванович Юрий
Шрифт:
– "Мы вас не ждали, а вы припёрлись!"
Все весело засмеялись и Броди с радостным облегчением сказал:
– Как хорошо, что вы уже здесь!
– Так, где же наши лопаты?
– закричал Пузин.
– Никуда они от вас не денутся, - успокоил его Александр Константинович.- Сначала всё осмотри, со всем ознакомься. Потом объявляю, по случаю вашего приезда, праздничный ужин. И только после него соберём собрание и обсудим планы предстоящих работ с учётом свежих сил. Потому как работы очень усложняются и на каждом участке просто необходимо грамотное и, главное, постоянное, руководство. Итак: отсюда и начнём!
И стал вводить вновьприбывших в курс дела. До наступления сумерек Пузин успел ощупать почти каждый камень, заглянуть в каждую дырочку и даже сделать пробный спуск на небольшую глубину в ствол древней шахты.
– Грандиозно! Колоссально! Немыслимо! Эпохально!
– Карл не скупился на самые высокопарные эпитеты, а его чрезмерно эмоциональная радость прямо-таки выплескивалась на окружающих. То он с криком: "Ну ты гений!" лупил кулаком по плечу Броди, то душил в объятиях практиканта Николая, приговаривая: "У-у, какой глазастенький!", то, в восторге, шлёпал себя по щекам. Потом складывал молитвенно руки и взывал к всевышнему: - "Неужели я сподобился лицезреть всё это?!" Особенно пикантно "доставалось" Люсии. Пузин её ловил, как только подворачивалась возможность, экспансивно целовал несколько раз в губы, щёки или шею, тут же разворачивал от себя и напутствовал лёгким шлепком и словами: "Великие мгновения снимай, но нам работать не мешай!". Чем вызывал оживление и весёлые смешки у окружающих.
Поэтому, когда полностью стемнело, настроение у всех стало радостно-торжественно-приподнятое. Александр Константинович так высказался по этому поводу:
– От их энергии, шума и радостных эмоций у меня сложилось впечатление полной, окончательной и триумфальной победы и ощущение, что завтра осталось только получить последнее - Нобелевскую премию.
– Почему завтра?!
– заорал Пузин опять пытаясь кулаком достать уже изрядно ноющее плечо Броди.
– По моему глубочайшему мнению премию её тебе надо вручать уже сегодня! Немедленно!
– Вот хорошо. И завтра же уходим в отпуск: почивать на лаврах.
– Да, да, да, да...
– затараторил Пузин, быстро кивая головой.
– Ваше дело, ШЕФ - отдыхать и думать, где найти для нас новую работу. А мы, как добропорядочные червячки, всё откопаем, всё отчистим! Вы не беспокойтесь!
– Ох ты какой хитрюга!
– завозмущался руководитель экспедиции.
– Хочет лестью и подхалимажем устранить меня от работ и самому откапывать самое интересное!
Карл Пузин делано захныкал и с повинной опустил голову:
– Всегда, всегда меня разоблачают... Не умею я плести интриги...
– Не на того нарвался.
– Лариса подошла и сочувственно погладила Карла по голове, заговорщески при этом подмигивая Люсии, которая не преминула воспользоваться камерой.
– Ему словами мозги не запудришь.
Тот на секунду задумался, а потом в его тоне послышалось понимание:
– А - а... Как же я мог забыть?! Мы ведь привезли несколько бутылок прекрасного коньяка. Поэтому предлагаю продолжить обсуждение всего увиденного в, так сказать, более непринуждённой обстановке.
– Ладно! Банкет, так банкет!
– Броди приглашающим жестом указал на штабную палатку.
– Но ты ведь знаешь: перепить меня тебе вряд ли удастся.
– Кто знает, кто знает...
– пробормотал Пузин, беря Люсию под руку. Потом пригнулся к её ушку и как бы для неё, но громко, так что бы слышали все, сказал: - 0н ведь не знает, что я лучше жару переношу...
Но бурного застолья, фактически, так и не получилось. Выпив всего по несколько рюмочек слишком уж перегретого коньяка перешли к компьютерным картам и распечаткам местности. Стали распределять фронт работ на предстоящий день. Карлу Пузину достался срез номер четыре с желанными для него плитами и таинственным колодцем, уходящим на дно мира. Именно так назвала Люсия свой первый набросок своей первой статьи. Она была единственным недовольным членом экспедиции и постоянно причитала, чуть ли не со слезами о своей оставшейся в Триполи палатке со всеми прилагающимися к ней фотопринадлежностями и сокрушалась о предстоящей целой неделе их полнейшего отсутствия. Пузин её подбадривал, но заметно было, что проблемы любимого фотографа его трогали мало: он просто закатывал глаза от восторга, описывая как он будет обследовать и очищать засыпанный песком ствол доисторической шахты.
Оливеру, как археологу с большим стажем работ, отдали на разработку перспективную, по мнению руководителей экспедиции, "восьмёрку". Броди извинился, что даёт ему только пять человек рабочих и Ирену в придачу, пообещав подбросить помощь из ожидаемой вечером следующего дня новой партии рабочих. Мануэлю и Пако выделили по два помощника и распределили на две ложбинки, которые тоже были отмечены с помощью приборов и компьютера. На всех новых местах надо было прорыть пробные шурфы, ну и вообще, действовать по обстановке. Сам же Александр Константинович, Лариса и Николай всё своё время решили посвятить разработке большого котлована. Вернее той его части, где была найдена первая галерея подземных катакомб. Разошлись спать, когда весь лагерь уже отдыхал, выпив напоследок по стакану и пожелав, друг другу удачи и спокойной ночи,
Но на следующее утро, на тринадцатый день экспедиции, им так и не удалось выспаться. Ещё за час до подъёма раздались звон колокольчиков, храп верблюдов и истошные, громкие крики их погонщиков. Почти все проснулись, выползая из своих палаток, протирая глаза и пытаясь рассмотреть в предрассветной темноте причину столь ранней побудки.
Это были кочевники. Целое племя, со всей своей утварью, хозяйством и пожитками, детьми, женщинами и животными стало располагаться лагерем в одной из больших выемок между барханами. К счастью там, в ближайшее время, не намечалось проводить раскопки или делать пробные шурфы. Пузин прекрасно разбирался в местных обычаях и знал несколько местных наречий, Броди поблагодарил судьбу, что успел вызвать своего товарища так быстро. А тот уже послал одного из местных взглянуть: кто прибыл. Дождался его возвращения, выслушал рассказ и стал объяснять всё остальным: