– Не расстраивайся. – Маша ободряюще улыбнулась. – Решим сначала мою проблему, а потом возьмемся за твою.

– Звучит обнадеживающе, – улыбнулся и Стас. – Пойдешь ко мне киллером?

– Если жизнь заставит – да. Никто не смеет удерживать женщину в браке против ее воли. Ни один мужчина, даже самый властный и сильный, не имеет на это права.

– Да уж. А знаешь, что я думаю?

– Что?

– Лучше вообще не париться. Любовь – это зло. Она ничего людям не приносит, кроме беды. Без любви лучше. А я… – Он пожал плечами. – Я просто немного заболел. Но я вылечусь.

– Ты уверен?

– У меня уже был опыт.

Маша не нашлась что на это возразить.

– И все-таки не нравятся мне эти тучи, – снова сказал Стас. – С детства боялся грома.

– Да, тучи неприятные. Может, еще обойдется?

– Может быть. А может быть, и нет.

Потом они долго молчали, каждый думал о своем. Первым затянувшееся молчание прервал Данилов:

– Марусь, ты помнишь ту историю с наркоманами – когда Толику всадили в живот две пули?

– Помню, – сказала Маша.

– Врач сказал, что Толик не выкарабкается, а он выкарабкался. Зализал раны, как старый пес, отлежался да и побежал дальше. И с Глебом тоже все будет хорошо. Он у тебя парень крепкий.

– Знаю, Стас.

– Журналисты они вообще двужильные. Как опера, – продолжил Данилов, искоса поглядывая на Машу. – Помнишь, как пару лет назад одного журналюгу сбросили с седьмого этажа? Парень отделался парой переломов. А как только вышел из больницы, раскатал своих врагов по газетной странице тонким слоем – как масло по горбушке хлеба. Так что не огорчайся. Все наладится.

– Стас, хватит меня утешать, – сказала Маша.

– Я и не утешаю.

– А тогда что ты делаешь?

– Размышляю вслух. Это ведь никому не запрещено?

– Пожалуйста, размышляй о чем-нибудь другом.

Стас посмотрел на нее осуждающим взглядом и вздохнул:

– Ох, мать, тяжело же с тобой. Хочешь, расскажу анекдот?

Маша покачала головой:

– Нет. Давай просто помолчим.

– Как скажешь.

Стас поднес пальцы ко рту, закрыл губы на воображаемую «молнию», замкнул воображаемый замок и выбросил воображаемый ключ в окно.

– Впереди заправка, – сказал Стас. – Залью полный бак.

– Хорошо.

– Да и ноги надо размять. Я своих уже не чувствую. Кстати, там есть кофейня!

– «Придорожное», – прочла Маша на облупившейся вывеске. – Воображение у хозяина не слишком богатое.

– Зато коротко и понятно. Идем возьмем по чашке кофе, а заодно расспросим про Глеба. Если он здесь был, то мимо кафе пройти не мог.

– Согласна.

Внутри кафе выглядело еще заброшеннее, чем снаружи. В кресле, с журналом в руках, сидел мрачный, пожилой мужчина, одетый в темные брюки, желтую рубашку и потертую джинсовую куртку. На голове у него красовалась красная бейсболка. Мужчина был пузат, отечные щеки его густо заросли щетиной, толстые губы шевелились в такт читаемым словам.

Услышав звон колокольчика, он не сразу оторвался от журнала. Медленно и с явной неохотой отвел взгляд от страницы, повернул голову и посмотрел на вошедших поверх очков.

– День добрый! – поприветствовал его Стас. – Вы бариста?

– Кто? – хрипло спросил мужчина.

– Человек, который готовит кофе в этом чудном заведении.

– Я хозяин этой паршивой забегаловки, – грубовато ответил мужчина. – И я могу дать вам по чашке кипятка, чтобы вы растворили в нем пакетики «нескафе» и засыпали эту бурду сахаром.

– Звучит неплохо, – одобрил Стас. – Полагаю, пакетики «нескафе» у вас тоже есть или нам нужно было захватить их с собой?

– Пакеты есть. Есть даже сливки. Правда, они просроченные, но ненамного.

Стас повернулся к Маше.

– Марусь, ты слыхала? Здесь есть и кофе, и сливки. Я могу ошибаться, но мне кажется, что это лучшее кафе на двадцать километров вокруг.

– Не стану спорить, – улыбнулась Маша. – Особенно если учесть, что на двадцать километров вокруг нет ничего, кроме деревьев и травы.

Хозяин кафе осклабился:

– А вы, ребята, с чувством юмора. Ладно, намешаю вам кофе. Кстати, если хотите подкрепиться, могу дать бутерброды с колбасой.

– Думаю, обед нам будет не по карману, – сказал на это Стас. – Учитывая, в какое шикарное заведение мы попали.

– За сегодняшний день вы мои лучшие клиенты, – сообщил хозяин. – Сделаю вам скидку в десять процентов.

Хозяин швырнул журнал на пол, тяжело поднялся с кресла и заковылял к стойке. Маша посмотрела на разворот журнала. Это был «Плейбой», затертый и пожелтевший, выпуска, должно быть, восьмидесятого года.