Я обвел взглядом здания:

— Как думаешь, мы сможем это восстановить? В смысле, сделать все так, как было прежде?

Эдвард улыбнулся:

— Мне нравится думать, что со временем, упорно трудясь… Я оптимист, как и Дэнни, и действительно считаю, что люди по сути своей хороши. Можешь назвать меня дураком, если хочешь, но я думаю так. Поэтому… если мы будем держаться вместе и при условии, что людей осталось достаточно, чтобы когда-нибудь восстановить нашу численность… тогда, пожалуй, надежда останется.

— И вернемся к временам, когда все было… цивилизованно?

— А это уже большой вопрос, Пьер. Мы столько утратили, так много знаний и культуры. Так много человеческого опыта. Так много из того, что мы знали, что узнали за столетия научных исследований и постижения природы… все это пропало и может никогда не быть открыто заново. А если и может, то на это уйдут века… даже при условии, что планета не слишком загублена и что человечество сможет исправиться… — Он рассмеялся. — А под исправлением я имею в виду не только буквальный смысл этого слова.

Я подумал над его словами, потом сказал:

— Но раз больше нет океанов, нет морей…

Он улыбнулся:

— Я живу надеждой, Пьер. Могли остаться маленькие моря, подземные запасы. Я слышал, что все еще есть небольшие моря там, где был Тихий океан…

— А мы не могли бы?..

Он улыбался.

— Что? — спросил я.

— До Тихого океана половина планеты, Пьер. Эта тарахтелка еще может довезти нас до Средиземного моря, если повезет. Но не до Тихого океана.

Я задумался: насколько велики бесплодные пространства Земли — и как мало я об этом знаю. Наконец я сказал:

— Если мы последние… в смысле, я уже несколько лет не видел других людей…

— Мы не одиноки, Пьер. Есть и другие небольшие группы. Должны быть. — Он помолчал. — И в любом случае, даже если жизнь на Земле обречена…

— То что? — поторопил я его с ответом.

— Ну… запасным вариантом всегда останется проект «Феникс».

Он уже рассказывал мне о проекте «Феникс», последней надежде. Сорок лет назад, когда правительства осознали, что дела паршивы и становятся только хуже, они объединили ресурсы и построили космический корабль, отправив к звездам пять тысяч человек.

На востоке, где небо было темнее, я разглядел несколько тусклых мерцающих точек далеких звезд. Подумал о звездолете, который все еще летит или уже долетел и высадил людей на новой планете, похожей на Землю.

— Как ты думаешь, что сейчас происходит на звездолете? — спросил я.

— Хочется думать, что они сидят там сейчас, наслаждаются райской жизнью и вспоминают, что оставили на Земле…

Он вдруг смолк, посмотрел на ночное небо, затем приставил ладонь ко лбу, заслоняя глаза от сияния магнитной бури.

— Боже праведный, Пьер.

Он встал, я тоже. Сердце у меня колотилось.

— Что случилось?

Потом, осматривая небо, я тоже его услышал — слабое гудение далекого двигателя.

Эдвард показал, и я наконец увидел то, что заметил он.

Высоко в небе я разглядел маленький самолет, направляющийся в нашу сторону.

Я схватил прислоненную к грузовику винтовку и позвал Дэнни и Кат.

— Он в беде, — заметил Эдвард.

Двигатель стал работать с перебоями, когда самолет резко накренился над отдаленными зданиями, вырисовываясь темным силуэтом на фоне пылающей магнитной бури. Затем он промчался над нами и сел в пустыне, метрах в пятистах от грузовика.

К этому моменту Дэнни и Кат уже вышли.

— Что тут у вас?

Эдвард рассказал.

— Схожу проверю, что там, — сказал я.

Эдвард схватил меня за руку:

— Это не совпадение. Самолеты не падают с неба так близко и просто так. Они знали, что мы здесь. Им что-то от нас нужно.

Все посмотрели на Дэнни. Тот кивнул:

— Хорошо, я пойду с тобой. Эдвард, Кат, оставайтесь здесь.

Кат кивнула и направилась к Эдварду. Дэнни вошел в грузовик и вернулся с винтовкой. И мы направились через пески к тому месту, где приземлился самолет.

— Господи! — Я едва не подпрыгивал от возбуждения. — Интересно, кто это?

— Кто бы они ни были, — заметил Дэнни, взглянув на меня, — они могут быть опасны. — И он поудобнее перехватил винтовку.

Я видел, что его больше интересует самолет и что можно из него позаимствовать, чем те, кто может оказаться в его кабине.

В моей же голове царил полный сумбур. А что, если пилотом окажется женщина? Я вспомнил фотографии моделей из журналов, собранных за несколько лет, их безукоризненную красоту и надменные взгляды — мол, ты недостаточно хорош для меня.