— Посмотрите-ка, преподобный! — вскричал он с максимальным драматизмом, какой только сумел изобразить. — Что вы думаете об этих странных отпечатках?

Джайлс Кертли остановился, оперся на свой мушкет и принялся разглядывать внезапно появившиеся новые следы, очень медленно качая головой. В основном раздвоенные отпечатки шли посередине; следы миссис Кертли сопровождали их почти вплотную с левой стороны, а следы неизвестного индейца — немного подальше справа.

— Мне это не нравится, — почти беззвучно бормотал преподобный себе под нос, — и все же это не может… не может…

В одном месте он наклонился к земле и понюхал следы копыт, затем поднял голову, говоря сам с собой, словно был один:

— Нет… я никогда не поверю… Нет. Нет…

Доктор Даппер следовал за ним, намеренно держась немного позади, чтобы создать впечатление растущего беспокойства и нежелания идти дальше при виде столь зловещих знаков. Впрочем, преподобный Кертли продолжал двигаться вперед, не оглядываясь, тяжело шагая и не сводя глаз с земли; мушкет свободно болтался в его руке — возможно, священник вообще позабыл, что держит его.

У Олферта Даппера начали болеть ноги, однако он упрямо брел, не уверенный ни в чем, кроме той единственной надежды, которая расцветала в нем, словно маленький яркий уголек, раздуваемый в ночь великого страха.

«Помни, помни всегда: они должны сами приходить к тебе, они должны обманывать сами себя».

Добравшись почти до вершины склона, преподобный Кертли внезапно приостановил свое медленное продвижение и показал на землю.

— Посмотрите, следы дикаря пропали! — воскликнул он, устремив горящий взгляд на доктора впервые с тех пор, как они начали подъем. — Что бы это могло означать?

«Благослови меня, бог лжецов…»

Как бы колеблясь, тоже почти бормоча себе под нос, переливая ощущаемый им страх в другую, более необходимую сейчас форму, доктор Даппер указал на раздвоенные отпечатки и еле слышно проговорил:

— …ходит кругом аки лев рыкающий, ища, кого поглотить…

Удивительно, но священник не сразу опознал цитату. Потом он понял, и его лицо залил нездоровый, лихорадочный румянец, после чего оно вновь стало абсолютно бескровным. Он прошептал:

— Я чувствовал… я сердцем чувствовал, как Господь предупреждает меня, ощущал Его беспощадное сострадание… но я отбросил свои страхи…

Он сделал внезапный резкий шаг вперед и схватил доктора Даппера за шейный платок; его сила в этот момент была чудовищной.

— Но я не слышал запаха серы, когда наклонился к следам! Никакой серы, никаких адских ароматов! Как вы объясните это, лекаришка?

«Спокойно, спокойно…»

— Если я правильно помню слова Святого Писания… хотя, конечно, вряд ли это так… — доктор улыбнулся и смущенно склонил голову, — в нем упоминается, что нечистый обладает властью принимать привлекательный облик. Не может ли это распространяться и на… э-э… запахи, помимо внешнего вида? Не может ли адское зловоние также подчиняться воле сатаны?

Преподобный Кертли затрясся всем телом, словно осаждаемый оводами медведь.

— Нет, я не могу поверить… я отказываюсь поверить, что это возможно, что дьявол мог прикоснуться… что она могла… — Не закончив фразу, он повесил голову и надолго замолчал.

— Я читал Писание в голландском переводе, — с благочестивым смирением проговорил доктор Даппер, — что, разумеется, не может сравниться с могучим языком вашей Библии короля Якова; однако разве там не говорится, что сатана не имеет силы над теми, кто чист сердцем? — Он сделал паузу, мысленно отсчитывая секунды, прежде чем договорить до конца: — Но многие ли из нас смогут претендовать на это звание, когда будут до конца подсчитаны все грехи?

«Простите меня, моя оклеветанная миссис Реморс. Замолвите словечко за грешного голландца в том, другом Новом Свете, когда придет время».

Когда священник вновь поднял голову, доктор Даппер испытал внезапное колебание при мысли о том, что может увидеть слезы в этих волчьих глазах. Однако они были столь же сухи, как и прежде, и исполнены все той же безжалостной решимости.

— Следуйте за мной, — вот и все, что произнес преподобный Кертли.

Они продолжили свое медленное продвижение к вершине холма, и доктор Даппер слышал, как священник вполголоса бубнит, ведя сам с собой бесконечный спор:

— Но если бес забрал дикаря сразу же, на месте, для какой дьявольской цели ему понадобилось тащить ее с собой?.. Зачем было оставлять ее в живых? Разве что как приманку для праведных… где смысл?.. где смысл?

Доктор заметил, что следы рабочих башмаков миссис Кертли на мху становятся все менее видны, в то время как раздвоенные копыта врезаются в грунт все глубже, как будто сатана топал ногами или даже плясал, празднуя свой улов. Преподобный Кертли, очевидно, подумал о том же самом, поскольку громко застонал, рассматривая одно место на земле, где было видно изменение следов; однако затем он добавил вслух: