— Мне назначено на час дня.

Секретутка отвечает:

— Минуточку.

Она что-то печатает в своём компьютере. Потом возвращает паспорт с направлением и говорит:

— Кабинет номер пятнадцать. Проходите, пожалуйста.

Я иду вдоль коридора и прохожу мимо кабинета Крылова. Ещё через два, как и сказал доктор, кабинет нарколога. На табличке, что на двери, написано: «Степанова Алевтина Александровна». И ещё ниже: «Нарколог». Таблички на её кабинете не такие красивые, как у Крылова. Смотрю на часы. Время как раз час дня, пора заходить. Никто не выходит и не приглашает меня войти, поэтому я подхожу к двери и легонько стучу в неё костяшками пальцев.

Раз стук. Два стук. Три стук.

Здесь и сейчас.

Вы слышите?

Спустя несколько мгновений дверь открывается, и передо мной оказывается женщина лет пятидесяти, в белом халате. Слегка полная. Не то, чтобы жирная корова, но проблемы с лишним весом налицо. Точнее сказать, на тело.

Она говорит:

— Вы Виктория Потапова?

— Да, она самая.

— Давайте направление, — говорит Алевтина Александровна. Я протягиваю ей направление, она его проверяет, а потом говорит: — Пожалуйста, проходите.

Он не такой красивый, этот кабинет Алевтины Александровны. И здесь нет приёмной. Нет секретарши. Просто сразу кабинет. И не такой светлый. И её стол не такой красивый. Я говорю:

— Ваш кабинет, он немного попроще, чем у Дмитрия Валентиновича.

Нарколог говорит:

— Да, конечно, ведь я не владелец этой клиники.

Крылов что, владелец этой клиники?

Я спрашиваю:

— Вы имеете в виду, что…

— Да, доктор Крылов — владелец этой клиники, — перебила меня тётка.

Он не только мой спаситель, этот мой персональный Иисус, он ещё и бизнесмен. Богатый человек. Оказывается, бизнесмены тоже могут спасать людей. По правде говоря, мне всё равно, главное — чтобы спасли меня.

Достаю ежедневник и записываю: «Я эгоистка».

Убираю ежедневник в сумочку. Спрашиваю:

— Разве эта информация не конфиденциальна?

— Вообще, да, но у наркоманов обычно плохая память.

— А вы уверены, что я наркоманка?

— Скоро проверим.

Надо же, я только переступила порог, а меня уже назвали наркоманкой. Неужели это правда? Как-то не хочется быть наркоманкой. Уж лучше педофилкой. Или клептоманкой. Или параноиком. Можно даже некрофилкой. Всё равно это лучше, чем быть торчком.

Нарколог просвечивает мои глаза фонариком. Сначала один глаз, потом другой. Проверяет зрачки на какую-то там реакцию.

Раз зрачок, два зрачок.

Снова и снова.

Она говорит:

— Положите руку на стол.

Я делаю то, что она сказала. Она затягивает мою руку резиновым жгутом, убирает фонарик, одевает резиновые перчатки, достаёт бутылёк со спиртом и ватный тампон из ванночки с надписью «Стерильно». Смачивая тампон спиртом, она говорит:

— Поработайте рукой.

Я сжимаю кулак. Сжимаю и разжимаю. Снова и снова.

Алевтина Александровна протирает тампоном мою руку, берёт большой шприц и говорит:

— Не смотрите.

Не знаю, боюсь ли я крови на самом деле. Скорее, я боюсь того, что не знаю точно, боюсь я крови или нет. Мне страшно, но всё равно я не отвожу глаза. Я хочу проверить.

Мне интересно.

Потому что я ничего не помню.

Даже когда мы предполагаем, что правда ужасна, мы всё равно стремимся её узнать.

Мы — правдомазохисты.

Я чувствую, как у этой перестройняшки-недокоровы воняет изо рта. Какой-то то ли гнилью, то ли говном. Запах, похожий на карбид. Даже не знаю, что из этого хуже. Но вони это не меняет.

Нарколог вставляет шприц мне в вену. Начинает выкачивать мою кровь. Мои маленькие частички меня. Медленно лишать меня жизни. Моя кровь почти чёрного цвета. Но это не имеет никакого значения. Более приметно то, что я нахожу эту ситуацию очень знакомой.

Нет, я серьёзно. Как будто у меня уже брали кровь из вены.

И не просто брали, а достаточно часто брали.

Я что, донор?

Этого мне только не хватало.

А вообще, это даже интересно, пытаться восстановить свою жизнь по кусочкам. Я как будто снова впала в детство, я наверняка буду узнавать всё постепенно. Узнавать и удивляться. Скольким людям выпадает такой шанс, снова удивиться жизни? Думаю, не очень многим. Ну, относительно немногим. А я это сделаю. Во всяком случае, мне этого хочется.

Реалити-шоу: «Познай себя».

Всё. Доктор-с-вонючим-ртом закончила свою процедуру. Порекомендовала мне как можно быстрее лечь спать, пожелала всего доброго, и я ушла.

Села в коридоре, достала ежедневник и записала: «У меня часто брали кровь из вены».

Ещё ниже: «Я донор?»

На выходе на улицу я столкнулась с какой-то бабкой. Не специально, случайно. Она сказала своим шамкающим беззубым ртом:

— Ошторожнее, милочка. Ошторожнее.

И.

Шок.

Не может быть.