Шрифт:
Дом Каптеревых был открытым домом. Не было дня, чтобы не зашёл кто-нибудь из друзей. Круг друзей был довольно широк. А друзья приводили своих друзей и знакомых – посмотреть картины и послушать стихи. Некоторые бывали в этом доме один раз в жизни, а другие – становились друзьями и начинали бывать часто. Так случилось с Гавром и со мной.
Самый узкий круг каптеревских друзей, каким он виделся мне в начале семидесятых годов: биофизик Александр Пресман, зоолог, путешественник и поэт Владимир Залетаев, кукольница Елена Колат, физик Кирилл Кнорре, математик и поэт Виктор Кротов, живописец Татьяна Александровна Шевченко, поэт и искусствовед Георгий Комаров, филолог и космолог Вячеслав Зайцев, Маргарита Андреевна Давыдова, художник Валерий Волков и его жена филолог Светлана Завадовская, органистка Любовь Шишханова, режиссёр Александр Филистеев, будущий директор музея Сытина – Наталья Алёшина, знаток народного творчества Эрик Седаш, врач-хирург Мина Исааковна Казарновская, физик Лидия Анциферова, музыканты Анжела и Василий Немировичи-Данченко…
Я попала в этот круг Божьей милостью.
Новый год встречаем у Каптеревых. Я взяла с собой свою сестру Маришу, ей четырнадцать лет, она всех очаровала. Кроме Каптеревых и нас с Маришей, ещё Пресманы. Каптерев, как заправский пират, в своей любимой тельняшке и цветастом платке на голове. Большая медная тарелка используется им как гонг. Когда мы с Маришей вошли в дом, Валерий стал оглушительно бить в эту тарелку. Ну, совсем как мальчишка!
Звонок в дверь. За дверью – никого. Только узелок с чем-то на полу у двери. Вношу в дом. Раскрываем… Подарки и поздравления от Гавра. Мне – его книга стихов, написанных этим летом и этой осенью. И записочка: «Романушка! Тебе – твоё. Вспоминай меня хотя бы иногда. Любимая, любимая!…» Вокруг – смех, звон металлического таза, хлопок бутылки с шампанским, а у меня ком в горле и слёзы на глазах… «Он тебя обидел чем-то?» – шепчет мне на ухо Людмила Фёдоровна. Только она и заметила моё состояние. «Ну, что вы! Осчастливил…»
У Каптеревых.
– Сегодня придёт существо, – сказала Людмила Фёдоровна.
– Существо?
– Да. Такое необычное существо… Сама увидишь.
Существом оказался молодой человек, невысокого роста, худенький и бледный, в белой водолазке и белых брючках. В очёчках. Он был похож на мотылька – лёгкий и какой-то эфемерный. Бывший артист балета. Теперь – искусствовед и поэт Георгий Комаров. Но Людмила Фёдоровна называла его – Юрочка. В нём была какая-то хрустальная хрупкость. Людмила Фёдоровна рассказала мне потом, что он болел язвой и чуть не умер, поэтому пришлось бросить балет, и теперь он живёт, можно сказать, святым духом, потому что почти ничего не ест. Обычную еду он не воспринимает и питается, в основном, поэзией, музыкой и живописью. В нём была какая-то бестелесность. Но глаза его горели огнём, и в голосе чувствовалась большая энергия.
И мы пошли на кухню пить чай, и Юрочка читал свои новые стихи. Читал он очень выразительно: каждое слово как будто облекалось в плоть. Меня поразили стихи про одуванчики… Он для меня навсегда слился со своими стихами про одуванчики…
Иногда забегаю к Гедрюсу Мацкявичюсу. Он снимает неподалёку от Красных ворот маленькую, полутёмную комнатушку в старом, полуразвалившемся доме. Электроплита на столе прямо в комнате, закопчённый до черноты железный чайник. Он читает мне свои рассказы. Оказывается, он ещё и пишет! Рассказы удивительные… Мне кажется, я попадаю в подводный мир, становлюсь рыбой… и путешествую среди водорослей и кораллов… Или – это другая планета?… Сила его слова такова, что я с трудом выныриваю обратно, с трудом и сожалением. И вновь вижу себя в трущобной комнатушке, рядом с закопчённым чайником.
– Гедрюс, вы – гений! – говорю я.
– Ой, пожалуйста, не надо говорить таких слов. Это просто проба пера.
– Гедрюс, я же искренне!
– Конечно, мне приятно, что вы так считаете, но лично я так высоко свои опыты не ставлю.
Гедрюс спросил меня как-то:
– Говорят, у вас есть скрипка?
– Да, есть.
Скрипка была куплена мною в Марьинском мосторге, в Марьиной Роще, когда-то – ещё в другой жизни… когда я хотела быть клоуном…
– А вы не могли бы дать мне её на время? Мне нужна скрипка для спектакля.
– Да, конечно, могла бы.
И моя скрипка ушла на работу в театр к Гедрюсу Мацкявичюсу.
Мне это было приятно.
И немного грустно… От того, что я не могу уйти вместе с ней…
Я мечтала и Гедрюса затащить в каптеревский круг.
И мне это удалось!
Были с Гедрюсом у Каптеревых, смотрели картины, слушали стихи… Он прекрасно разбирается в живописи и поэзии, так что он был благодарным зрителем и слушателем.
Каптеревы Гедрюса сразу полюбили. Они любят всё необычное, нестандартное. А Гедрюс – очень необычный человек.
От чашки чая в этом доме отказаться было невозможно. Немыслимо. Вас бы не поняли.
– Нет, я не могу отпустить вас без чашечки чая! – восклицала Людмила Фёдоровна.
– Чаю не пьёшь, откуда силы берёшь? – говорил Каптерев с хитрой улыбкой и среднеазиатским акцентом, который ему очень хорошо удавался. Он любил восточный колорит.