— Да это какие-то важные люди в зале были, — махнул рукой Леонидов.

— Да, да, мы видели.

— Что с Владимиром Семеновичем? — вмешалась в разговор женщина. — Он был страшно бледный. Вы мерили давление?

— Да, да, — поддержал ее муж. — Я врач, нас попросили подождать. Может, нужна помощь?

— Прошу вас, не нужно паниковать. С ним сейчас доктор, и это, скорее всего, аллергия.

Тут дверь гримерной открылась, и в проеме появился Володя.

Перемена, произошедшая с ним, удивила и Леонидова, и пожилую пару. Он был абсолютно нормален.

— Все хорошо, Паша? — голос осипший, но бодрый.

Мимо него, ни на кого не глядя, протиснулся Нефедов:

— Пойду покурю.

Володя кивнул Леонидову:

— По твоим делам все в порядке?

— Да и по твоим, я смотрю, тоже. А то вот нам помощь предлагают. — Паша показал подбородком на пожилую пару.

— Материальную, я надеюсь... — Володя улыбался.

— Я врач, — повторил пожилой мужчина растерянно, — я думал...

— Да, да, мне под конец совсем нехорошо было, — признал Володя. —То ли духота, то ли жара.

— Вы позволите? — Мужчина взялся пальцами за запястье Высоцкого. — Подождите-ка, вам надо лечь. Немедленно! У вас...

— Не беспокойтесь. Это всегда так после сцены. Волнение. Я после спектакля часов до четырех-пяти утра не сплю. Сердце колотится. Профессиональное. Как вас зовут?

— Александр. Кира, — представились супруги.

— Очень приятно — Владимир. Спасибо, что побеспокоились. Но у меня все хорошо. Даже очень хорошо. — Он повернулся к Леонидову: — Паша, есть хочу умираю. Поехали в гостиницу. Поужинаете с нами, ребята?

— Спасибо, мы дома.

Александр и Кира отошли в полной растерянности. То ли оттого, что их назвали ребятами, то ли просто потому, что, будучи медиками, поняли, в чем дело.

Высоцкий вернулся в гримерную, а Леонидов остался в коридоре — прогуливаться.

Он расхаживал по коридору, когда из-за угла появился Фридман.

— Кто там? — он ткнул пальцем в дверь гримерной.

— Володя.

— И всё? — удивился Леня.

— И всё.

— И больше никого? — настаивал Леня. Глаза у него бегали.

— А кто тебе еще нужен?

— Никто.

— Лень, у тебя здесь знакомые в милиции есть?

Леня вздрогнул:

— У меня?

— У тебя.

— Зачем ты спрашиваешь? Я никогда... Почему у меня должны быть знакомые там? Я многих знаю, но чтоб близко или дела какие-то... Да никогда! — Он вдруг весь покрылся красными пятнами и завизжал: — Ты за кого меня держишь? Я что тебе, стукач? Ты это хочешь сказать?

Паша в недоумении захлопал глазами:

— Ты чего орешь на меня? У Татьяны паспорт забрали в милиции.

— Татьяна? Она что, приехала?

— Приехала. Сейчас в гостинице. Паспорт у нее забрали. Я думал, может, ты знаешь кого-то. Странный ты какой-то, дерганый.

— Это я-то странный? — Леня уже успокоился. — Чем же это, интересно?

— Леня!

— «Леня, Леня»... Вот поехали бы к Сулейманову, там многие будут...

— Какой еще Сулейманов?

— Большой человек, из местных. У него день рождения сегодня, я же говорил тебе. А ты еще отмахнулся: «Мало ли что там, Леня»...

— Так поехали.

— Там Володя нужен. А он не сможет теперь.

— Теперь-то как раз сможет, поговори с ним. Про Татьяну ни слова, а так — мол, поехали, отдохнем. А мы с тобой, может, и решим вопросы наши.

Фридман поправил рубашку, пригладил волосы и нырнул в гримерную.

— Володя! Блестяще! Было руководство местное. Знаю, тебе это не очень важно, но очень всем пришлось по душе. — Он сделал круг по комнате, зачем-то коснулся гитары. —Тут вот еще какое дело... Нас всех пригласили, прямо сейчас, мотануться за город. На воздух. Шашлык, плов... Здесь плов, я тебе доложу... — Он изобразил лицом восторг. — Интеллигенция местная. Чего они здесь видят? Ты же праздник сюда привез! Вот... Может, поедем? Поужинаем... Тут в гостинице еда не очень... А там все по-настоящему. И очень ждут.