После завтрака развернулся оживленный разговор. Американские офицеры засыпали нас вопросами. Из них можно было сделать вывод, что офицеры здесь, на краю света, гораздо лучше информированы о положении на театре военных действий, чем многие из их коллег, находящихся гораздо ближе к фронту. Они интересовались всем: сумеет ли Красная Армия преградить фашистам путь к кавказским месторождениям нефти? Каково положение с продовольствием после того, как гитлеровцы захватили Украину, житницу Советской страны? Кто такие партизаны?

Тем временем шла оживленная охота за сувенирами. Пуговицы от мундиров, зажигалки, даже спички переходили из рук в руки. Лейтенант, сидевший напротив меня, вдруг выразил желание, чтобы я подарил ему свой орден Красной Звезды! Когда это необыкновенное желание нам перевели, я онемел, не зная, что и ответить. Меня выручил В. М. Молотов.

— Если вы лично примете участие в войне против фашистов, то у вас будет возможность, соответственно заслугам, получить даже несколько таких звезд, — сказал он лейтенанту. Тот сразу стал серьезным, его круглая физиономия, казалось, даже вытянулась. А среди присутствующих возникло веселое оживление.

В столовую вошли Штепенко и Романов, побывавшие на метеорологической станции.

— До Вашингтона ясная, солнечная погода. А здесь, как считают, туман продержится еще около часа, — доложил Штепенко. По правде говоря, меня это известие не очень обрадовало. Усталость сковывала тело, я надеялся втайне, что погода не позволит сразу же продолжать полет.

Ознакомившись с синоптической картой и прогнозом, мы поняли, что летная погода на маршруте продержится в течение 10–12 ближайших часов, и решили лететь дальше, как только туман рассеется.

Старший синоптик покачал головой:

— До сих пор еще ни один прибывший из-за океана самолет не торопился сразу же отправиться дальше в путь…

Пусть тогда мы будем первыми нарушившими эту традицию! Мы попросили передать соответствующим аэропортам время взлета, маршрут и высоту полета.

Самолет был готов к взлету, бензина вдоволь. Туман таял и исчезал на глазах. Все было в полном порядке. «Вери гуд, сэр», как имел обыкновение говорить Золотарев.

Взлет! Он удался лучше, чем вообще можно было желать. Мы плавно поднялись в воздух. Уже через мгновение под нами расстилалась безбрежная тундра. Местами то справа, то слева можно было видеть хилые карликовые ели.

Дул довольно сильный встречный ветер. Мы двигались на юго-запад весьма медленно. Через несколько часов безрадостный пейзаж кончился. Теперь расстилавшаяся под нами картина очень напоминала Сибирь. На протяжении сотен километров тянулись девственные хвойные леса Канады.

К концу третьего часа полета мы оказались над берегом большого залива. То тут, то там можно было видеть небольшие селения. На косе, протянувшейся далеко в залив, виднелся городок. Железная дорога. Аэродром.

Тем временем солнечный диск поднялся уже высоко, стало теплее. Мы сняли меховые комбинезоны и надели обычную одежду. В самолете распространился запах одеколона — готовились к встрече с Вашингтоном.

Под лучами солнца нагрелись моторы. Вода в радиаторах угрожала закипеть. На плоскостях самолета и на капотах моторов появились струйки масла. Мы решили подняться выше — там было прохладнее.

Залив Св. Лаврентия остался уже сзади, и под нами между горными хребтами извивалась река, носящая такое же название. Танцующие над горами воздушные потоки качали самолет, бросали его то вверх, то вниз. Самочувствие пассажиров ухудшилось.

Примерно через полчаса ожидался Монреаль. Наш Кэмпбел вдруг развил кипучую деятельность. Он беспрестанно стучал радиоключом. Вскоре мне протянули радиограмму: «Советуем совершить посадку на аэродроме Монреаля. Отсюда вас будет сопровождать до Вашингтона «боинг».

— Что вы об этом думаете? — спросил я у штурманов.

Я не догадался, почему они усмехнулись, пока не услышал:

— Мистер Кэмпбел затосковал о доме и женушке! Но наше мнение таково: продолжать полет до пункта назначения. Зачем нужна промежуточная посадка?

Так полагал и я.

— Ладно. Пожалуйста, запишите, что я скажу, и пошлите этот ответ в Монреаль: «В посадке не вижу надобности. Над аэродромом Монреаля, на высоте 9000 футов, мы будем в 17.15. Отправьте «боинг» в воздух».

— Будет сделано! — доложил шаловливо Штепенко. Ну и шутник! Он, наверное, представил себе несчастное лицо и душевные муки Кэмпбела, которому на этот раз не удастся получить денег от жены.

Точно в 17.15 мы пролетели над Монреалем. Снизу, с бело-серой взлетной полосы поднялся в воздух серебристо-блестящий «Боинг-17». Наши бортстрелки видели его еще некоторое время далеко сзади, а когда навстречу нам понеслись облака, эскорт куда-то исчез. Ну и ладно. Мы опустились ниже облаков, так мы могли лучше ориентироваться, чтобы придерживаться заданного маршрута и прибыть к месту назначения.