– Нет, спасибо. Я с Эрикой… надо же ещё ей сказать.

– Она уже знает. И она здесь, - он позвонил по коммутатору и что-то тихо сказал.

Вбежала Эрика и сразу бросилась к Феликсу.

Всё дальнейшее было окрашено печалью и сумбурными сборами. Было решено, что они втроём поедут в новейшую клинику, открывшуюся недавно в одном фешенебельном районе.

Доктор Розенбум лично никого там не знал, но клиника была рекомендована ему профессором онкологического отделения Кингс Колледжа (Division of Cancer Studies, King's College London), с которым он имел давнюю электронную переписку.

Профессор ему настоятельно рекомендовал эту клинику, чуть ли не как единственную в своём роде. В своём письме он излишне детализировал её преимущества, и очень просил написать ему про то, как прошла госпитализация.

  ***

 Деревенька Оксшотт (Oxshott) располагалась в сорока минутах от вокзала Ватерлоо в Лондоне. А на «Бентли» ещё быстрее. Ещё при подъезде, Феликс обратил внимание на большое количество богатых вилл и участившуюся авто-экзотику. Местечко было явно с уклоном в высшее общество, и у него опять заёкало внутри.

«Куда меня опять несёт? Они мне противны… »

– Здесь проживают богатые футболисты, - вдруг, будто прочитав его мысли, сказал Арнольд.
– У них тут недалеко тренировочная база.

– А террористов тоже здесь тренируют?

– Ну почему такой негатив… Необязательно здесь.

Наконец они подъехали к небольшому трёхэтажному особняку, окружённому высоким гнутым забором. Вдоль забора была высажена густая растительность, так что снаружи дом не был виден вообще.

Их встретила полная секретарь с приклеенной фальшивой улыбочкой. Невероятная глупость светилась через щёлки по бокам от мясистой переносицы. Атмосфера обволакивающей доброты и лени дополнялась пафосными креслами. Имя Дороти завершало композицию финальным мазком.

«Уж лучше так…» - подумал Феликс, чувствующий, что сейчас заснёт. Всё было стандартно печально, с лёгким оттенком деланного оптимизма. Их попросили пройти в типовую приёмную, где были предложены заурядные напитки.

Когда доктор Розенбум уже начал волноваться больше чем сам больной, появился доктор. Это был высокий, симпатичный человек, лет тридцати с небольшим. У него были карие глаза, немного орлиный нос, и совершенно обезоруживающая улыбка.

– Меня зовут доктор Крунштадт. Алекс Крунштадт. Кто тут болен?

– Здравствуйте, я доктор Розенбум. Я вам звонил утром.

– Да, да, да припоминаю… Альбрехт Розенбум?

– Арнольд…

– Извините, скартавил… А вы, стало быть, Феликс Левайн?

– Феликс Леви, - сказал доктор Розенбум протягивая направление.

– Да, да, да. Ну что я могу сказать. Печально… печально. Сейчас мы пройдём в палату, - он сделал приглашающий жест рукой, - Следуйте за мной. Я вам всё покажу. А затем больной останется, а остальные… так сказать свободны. Конечно, я буду держать вас в курсе.

Они прошли на второй этаж по идеально чистой лестнице. Везде была флора и живопись, соответствующие уровню заведения. Алекс не останавливаясь продолжал вещать:

– У нас своя кухня и свой повар. Мы никому не доверяем. Наш диетолог лично просматривает медицинские карты пациентов, и придумывает меню соответственно. Все поставки у нас прямые, то есть от первоисточника. Даже цветы. У нас своя прачечная, свой водитель. Да, и самое главное, все врачебные услуги, так сказать, внутренние. Сами, как говорится, режем, сами и хороним, - он захохотал так, что всем стало весело.
– Шутка, конечно. Я имею в виду массаж, баня и тэдэ и тэпэ.

– А сколько у вас сейчас пациентов?

– Это, увы, конфиденциальная информация… Уверяю вас, они друг о друге ничего не узнают.

Войдя в палату они невольно остановились, восхищаясь обстановкой, достойной пятизвёздочного номера люкс.

Здесь всё было по последнему слову техники, и ни одна мелочь не напоминала о больнице, разве что лёгкие намёки в виде непонятных кнопочек и ручечек. Картины позапрошлого века с батальными английскими пейзажами были призваны настраивать зрителя на позитив несомненной победой английского оружия.

Убедившись, что с клиентом всё в норме, и он доволен клиникой, доктор Розенбум откланялся, и сославшись на неотложные дела ретировался. Эрика, конечно, осталась, и осталась совсем не зря. Как только машина с Арнольдом Розенбумом покинула территорию госпиталя, дверь отворилась и появились двое. Это были Рената и детектив Отто Макс.

  ***

Когда закончились объятия и слёзы, а мокрые глаза были вытерты, Отто произнёс: