– Ага. Не забывай, что у тебя в руках швабра, а впереди сто метров не вымытой палубы. Исключительная метафизика. Работа как раз для такого философа как ты… - сказал Отто, усмехаясь.

– А что, меня это не смущает! Ни капельки!

– Там ведь вроде им не один матрос нужен был?
– спросил Отто у Ренаты.
– Можно Шульца пропихнуть туда?

– Хочешь коком?
– спросила она мечтателя, - Штатных философов у них нет…

– А нельзя матросом? Мне бы попроще…

– У тебя от морской болезни ничего с интеллектом не случится?
– усмехнулась Рената, но их перепалку закончил Отто:

– Шутки шутками, а вот за связью баржи с землёй вам придётся следить. Также, как и нам. Если они что-то пронюхают про новичков — вам несдобровать. Плавать умеете?

Шульц выразительно посмотрел на Отто.

– В смысле?

– Не в смысле. В воде. Совершая движения руками и ногами, - Отто продемонстрировал как.
– Это на всякий случай.

– Только брассом. Подойдёт?

– Вот и хорошо…

  ***

Закончив с его зачислением в состав матросов, Рената откинулась на спинку сиденья. Проделанная работа настолько утомила её, что она была даже не в силах дойти до своего номера. Так и уснула, сидя в кресле. Отто кивнул на неё, и Фем, всё поняв без слов, взял её на руки и переложил на кровать. Они потушили свет и вышли. Перед входом в свой номер Отто, пропустив внутрь Шульца, приостановился. Он повернулся к Фему и пожал ему руку.

– Вы смелый человек Фем, если идёте не это. Знайте, я с вами до… до того, до чего дойдём. И насчёт Шульца не беспокойтесь — он надёжен, несмотря на сомнения и шуточки. А вот насчёт Феликса — не знаю. Всё-таки не наш он…

– Это я понял. И спасибо за доверие. А сейчас спокойной ночи, или вернее уже утра. Рассветает, - сказал Фем, кивая на окно в конце коридора.

  ***

Капитан Свифт оказался кривым стариканом с гипертрофированными проломами морщин и злыми маленькими щёлками глазниц.

Уже по виду было ясно, что он порядочная сволочь. Морщинки, отвечающие за доброту полностью отсутствовали. Он их, видимо, никогда не задействовал. Зачем?

В одной руке у него дымилась трубка, а другая сжимала стакан с виски. Он поминутно сплёвывал и беззвучно пришепётывал губами слова, явно ругательные. Повода для сквернословия не наблюдалось, и Фем понял, что этот фольклёро-извержение было сродни чириканью воробью. Песня как таковая, как способ быть.

В офисе «детей Африки» была назначена лекция по технике безопасности. Читал её заместитель капитана по хозяйственной части Ван де Бур. Потом что-то говорил главный (и единственный) инженер, а за ним, со своим докладом, выступал корабельный врач Джон Бутчер.

Почему-то, он детально и с удовольствием описывал процедуры в случае неожиданной смерти. Получалось, что эта «неожиданность» сродни гриппу, и случалась довольно часто. Лекционную скуку он разбавлял фермерскими шуточками, в основном про подвернувших ногу коровах во время случки. Но смех быстро гас под зыркающими взглядами Свифта, которыми тот поливал новичков.

Помимо Фема и Шульца, среди матросов было трое новеньких, все англичане. Вид их был пост-модерново страшён: татуировки с неприличными изречениями и другие стандартные знаки принадлежности к двадцать первому веку - пирсинг и серёжки. Всё в самых неподходящих местах.

«Якобы круто и якобы страшно… Компания та ещё» - прошептал Шульц, а вернее теперь Пауль Шмидт.

Рената, видимо, так устала под утро, что ничего оригинального выдумать не смогла.

«Шульц, Шмидт… по сути одно и тоже…» - сказала тогда она.

Это сильно оскорбило молодого матроса, желавшего быть если не Рамзесом, то уж по крайней мере Фердинандом.

  ***

Пробубнив лекционную скуку, Ван де Бур повёл новичков показывать баржу.

Пятидесятилетняя старушка кряхтела и стонала даже без видимого волнения на море. В звуках этого оркестра можно было насчитать с десяток инструментов. Первыми выделялись, конечно судоходные скрипки - канаты, поющие свою мелодию со всех сторон корпуса.

Низкий контрабасно-утробный гул создавало тело старушки. Само по себе, оно пело что-то своё, минорное в две-три ноты, без видимого воздействия.

Тихо шипела охлаждающая моторы вода, пенистым писом бьющая из туши сухогруза. Скрип дверей, холостой рокот моторов и приглушённые голоса человеков и чаек дополняли симфонический букет.

Первым делом Де Бур выдал всем тёмно-синюю униформу. Она включала в себя нижнее бельё, верхнюю одежду и ботинки.

«Вне своей каюты без униформы чтоб я никого не видел! Наказание — гауптвахта или карцер!» - сказал он.

Сначала Пауль вознамерился задавать много вопросов экскурсионного плана, но его вовремя одёрнул Шарль. Было бы странно от бывалого матроса услышать: «А что это за шпиндель?». Или ещё лучше: «Ну и куда ведёт этот канат?».

Пройдя по основным отделам корабля де Бур остановился около небольшой пристройки на корме. Входная дверь была на кодовом замке, и явно диссонировала своей технологичностью с отстающим на век всем окружающим.