Констанция посмотрела вниз:

— Трудно сказать. Их там, наверное, с полдюжины. Невозможно разглядеть, слишком темно. Но сильно сомневаюсь, что можно остаться в живых после такого падения.

— Может, спустимся и глянем? — предложил Амброзий.

Все посмотрели на Констанцию.

— Не стоит, — задумчиво произнесла барсучиха. — Что-то мне тут не нравится. Боюсь, это только хитрость, чтобы отвлечь нас от ворот. Хорошо, если это Клуни, но если нет, то он там, перед главными воротами. Нет смысла считать трупы. Вернемся-ка скорее назад.

Защитники аббатства во главе с Констанцией поспешили на свои посты.

Сырокрад осторожно выглянул из кустов. Опасность миновала — стена опустела. За Сырокрадом, хромая и охая, из кустов выползли остальные оставшиеся в живых крысы. Не обращая на них внимания, Сырокрад направился к неподвижно лежащим четырем крысам, хорьку и ласке. Три крысы и хорек были мертвы. Они лежали с переломанными лапами и разбитыми головами. Оставшиеся в живых тотчас обыскали тела павших собратьев и забрали оружие. И тут Сырокрад окаменел, пригвожденный к месту взглядом единственного глаза. Клуни жив! Рядом стонал и подергивался придавленный доской Доходяга. Как это ни удивительно, он тоже выжил. Сырокрад подивился живучести ласки. То, что выжил хозяин, его не удивило — ведь все были просто уверены: Клуни убить невозможно.

— Эй, вы там, тащите сюда доску, быстро. Нужно унести хозяина.

Используя доску в качестве носилок, крысы осторожно положили на нее Клуни. Зная, что хозяин зорко наблюдает за ним, Сырокрад бережно поднял свисавший на землю хвост Клуни и уложил его вдоль тела.

— Постарайся не шевелиться, хозяин. Лежи спокойно, мы живо доставим тебя в лагерь.

Все двинулись в путь. Сырокрад старательно избегал взгляда Клуни: в его голове зрел коварный замысел. Он горестно всхлипнул и стер со щеки несуществующую слезу.

— Бедный Доходяга! Какой был замечательный солдат! Думаю, он еще жив. Эй, вы, несите хозяина в лагерь, а я вернусь и посмотрю, нельзя ли Доходяге помочь.

Радостно хихикая, Сырокрад подождал, пока крысы с носилками не исчезли в темноте…

Матиас бежал за бельчонком через подлесок. Иногда он пытался заговорить со своим проводником, но в ответ малыш только кивал или качал головой. Шли они уже долго. Когда забрезжил первый бледный луч зари, Матиас засомневался: действительно ли его проводник знает дорогу? Неожиданно бельчонок вытянул лапу на восток — там, вдалеке, виднелись стены аббатства.

— О, что может быть лучше дома! — воскликнул Матиас. — Какой же ты замечательный следопыт, дружок!

Не вынимая лапу изо рта, бельчонок застенчиво улыбнулся. Он схватился другой лапой за хвост Матиаса, и дальше они пошли рядом, причем мышонок все время оживленно говорил, а бельчонок только кивал в ответ.

— Я отведу тебя на кухню, к монаху Гуго, и попрошу, чтобы он накормил тебя самым-пресамым лучшим завтраком. Что ты на это скажешь?

Бельчонок, продолжая сосать лапу, радостно кивнул головой. Когда Матиас наконец добрался до аббатства, ему нестерпимо захотелось погладить старые красные камни. Он повернулся к своему спутнику:

— Ну вот мы и пришли. Какой-то шум невдалеке заставил их обоих замереть. Кажется, кто-то стонет. Матиас и бельчонок, не раздумывая, юркнули в заросли папоротника и осторожно поползли на стоны. Бесшумно раздвинув папоротники, они увидели, что у корней старого вяза, среди крысиных трупов, лежит, стеная и судорожно подергиваясь, искалеченная ласка.

Прежде чем друзья успели что-то предпринять, из кустов показалась толстая крыса. Они замерли. Сырокрад был в прекрасном настроении. Радостно мурлыкая что-то себе под нос, он пнул ногой ласку:

— Доходяга, это пришел я, Сырокрад. Ты что, забыл меня? Я тот самый болван, на чье место ты метил.

Доходяга с трудом приоткрыл глаза. Он стонал и дергался. Сырокрад поднял уши, словно прислушиваясь:

— Что ты там мямлишь, дружище? Устал, да? Да уж, конечно, валяешься здесь весь израненный. Знаешь что, я помогу тебе заснуть навсегда, согласен?

Сырокрад с силой наступил на горло ласки. Доходяга только слабо дергался, тщетно пытаясь освободиться от мучителя. А тот, наслаждаясь местью, навалился уже всей своей тяжестью.

— Вот так-то лучше. Спи, Доходяга. Пусть тебе приснится офицерский мундир, который ты никогда не будешь носить.

Доходяга издал последний стон и затих навсегда. Удовлетворенно хихикая, Сырокрад отправился восвояси. Спрятавшиеся в папоротниках Матиас и бельчонок затаили дыхание — они глазам своим не верили! Здесь только что произошло убийство!

Когда все стихло, мышонок и бельчонок вышли из-под защиты папоротников, и Матиас, повернувшись к стене аббатства и сложив лапы рупором, крикнул, но ответом ему была тишина. Бельчонок покачал головой. Лапой он сделал жест, который Матиас истолковал как подожди здесь. С головокружительной быстротой и ловкостью бельчонок понесся вверх по стволу вяза и мигом оказался на одной из верхних веток, подходивших к самой стене. Раскачавшись на ней, он перепрыгнул через зубцы стены и исчез, продолжая, впрочем, прилежно сосать лапу. Матиасу не пришлось долго ждать: маленькая дверь неподалеку от него со скрипом приоткрылась, из нее осторожно выглянула Констанция. Увидев Матиаса, она выбежала ему навстречу; бельчонок сидел у нее на спине. Небось задаст ему Констанция взбучку! Но волнения Матиаса были напрасны: барсучиха обняла его, дружески похлопала по спине и пожала лапу. Констанция не стала дожидаться объяснений, уже готовых сорваться с губ Матиаса. Она побыстрее втолкнула его в дверь и захлопнула ее за собой.