– Правда, доченька, - улыбнувшись королеве, согласился Фрост, - тем более я был еле живой после «ЯВЛЕНИЯ», но ты же знаешь маму!

– Джозеф Фрост, не пудри мне мозги, – отозвалась раздраженно Маргина и добавила, - ты явно что-то скрываешь.

– Так, лейтенант, – обратилась она к Шергу, - отведите-ка доктора в тюрьму, пусть посидит ночку-другую, может и вспомнит что-нибудь.

– Мама! Но там же холодно! – возмутилась Байли.

– Ничего, – думая о своем сказала Маргина и, проснувшись, добавила, - сейчас лето – не замерзнет.

Глава вторая. Элайни.

Я проснулась от ужасного храпа. С трудом открыла глаза. По побеленному известью деревянному потолку небольшой комнаты метался беспомощный огонёк растаявшей свечи, освещая небольшой, в локоть высотой, резной столик, на котором стояла неполная миска с водой. Дальше стоял стол. Возле кушетки, на которой я лежала, стояло плетеное кресло с накинутым сверху пледом.

А на мне, прямо возле лица, раскинув лапы, лежал мокрый рыжий кот и храпел, как мужик. Я попыталась вспомнить, что со мной произошло. Вспомнилась мышь, бр-р-р-р, до сих пор бросает в дрожь. Вспомнила «ЯВЛЕНИЕ», которое, на этот раз, было возмутительно мощным, вспомнила, как стала Адамом и пулю. Адская боль. И потом все в тумане.

Так!!! Что этот мокрый кот разлегся на мне и храпит? Вот так! Я тут, бедная, умираю, а он дрыхнет! Я хотела подняться, но голова предательски закружилась и упала на кота. Тот подпрыгнул, как на сковородке и ошарашено уставился на меня:

– Жи-ва-а-я ! – пропел он и принялся топтаться по мне, хватаясь за лицо мокрыми лапами.

– Кот!!! Хватит! Ты меня истоптал всю! И ты чего такой мокрый? – подозрительно спросила я: - Ты что? Описался?

– Ну, вот еще, – обиделся кот,- я, возможно, спасал тебя всеми фибрами души, а ты?

– Между прочим, ты носишь мое тело! – добавил он, - и уже наделала в нем дырок!

– Извини, Глюк!
– я чмокнула кота в мордашку, - слушай, а мы где?

– Какой я тебе Глюк! – возмутился кот. И, правда, какой же он Глюк – он натурально Адам. Обиженный Адам добавил: - Мы у доктора Фроста.

– А, в дядюшки Джозефа, - вспомнила я, - только я что-то не помню у него такой комнаты?

– Это в библиотеке, - сказал Адам, - за стеллажами.

Мне, почему то, было хорошо. «Здесь скрывается какая-то тайна» - сказала я и засмеялась. Я всегда была счастлива, когда была с дядюшкой Джозефом. Маму – королеву фей Селивию, умершую при родах, я знала только по семейному портрету, висящему в гостиной в замке. У моего папы, Артура Сайроса, за делами никогда не было времени для меня. Тётя Маргина, штатный маг королевства, мама Байли, была всегда строгой учительницей и никогда не пылала любовью ни ко мне, ни к своей родной дочери. Единственным радостным пятном детства был дядюшка Джозеф. Байли иногда ревновала своего папу ко мне и тогда я чувствовала себя немного виноватой. Все дни рождения я проводила в семействе дядюшки Джозефа, так как с Байли мы родились в один день и в один час. Дядюшка Джозеф учил нас наукам, а тётушка Маргина – магии, чарам и травам. Так как для Байли науки с детства были нелюбимы – отдуваться приходилось мне, Элайни. По правде говоря, учиться мне нравилось. И если дядюшка Джозеф еще пытался терпеливо достучаться до ума Байли, то Маргина сразу поставила крест на науке дочери и на уроках общалась исключительно со мной.

Я вздохнула и почувствовала, что мне ужасно хочется есть.

– Котик, ты есть не хочешь, - ласково глянула я на кота. Котик так глотнул слюну, что я испугалась, как бы он меня не слопал.

– Сейчас пошарю! – сказал Адамчик и пошел к стенке. Там он действительно долго шарил лапами, изредка сверкая большими, как фонари глазами и, наконец, в стене показалась дверь.

– Осторожно там! – предупредила шепотом я и добавила, - И свечу найди – эта скоро погаснет.

Кот ушел. Кажется, я начала вспоминать, как мы сюда попали. «А где, кстати, дядюшка Джозеф? » – мелькнула мысль. Потом подумала, что всему свое время и уютно успокоилась. Я, кажется, задремала, и когда открыла глаза, то увидела уморительную картину - кот на столике, держа двумя лапами нож, пилил, высунув язык, копченый свиной окорок на большом деревянном подносе.

– Тебе помочь? – спросила я. Кот промолчал и я, забрав нож, принялась строгать одной рукой некрасивые куски ветчины. Кот, помогая мне удерживать окорок, внимательным взглядом провожал каждый кусок, как будто отрывал его от собственного желудка.

– Ну, приступим! – сказала я и, схватив кусок, вгрызлась в мясо. Кот мгновенно повторил мои действия, жевал, и, глядя на меня счастливыми глазами, что-то мычал. Наелись мы удивительно быстро. Кот, тяжело переступая лапами, как маленький бочонок снова перекатился за дверь и принес, пошатываясь кружку воды, которую я опустошила и сказала: «Всё!!!» Кот закрыл дверь, взобрался на кушетку и хотел прилечь на моём животе, но я строго сказала: « Не дави!!!» Кот обиженно отвернулся, но все-таки прислонился к моему боку и заснул. « Вот так все мужчины, - подумала я, - пожрал и набок!»

Мы себе дрыхли, а дядя Джозеф в это время крошил крошки тюремной мышке. Возможно даже той, которой была я.

Я проснулась в темноте. Кот, как обычно валялся на мне, правда, в этот раз симпатично мурлыкая.

– Адам, кончай дрыхнуть, пора мышей ловить, - я, хихикая, таскала кота за уши.

– Каких мышей?
– блеснул глазами кот,- ночь кругом, - и снова упал мне на груди.

– Кот, нечего валяться, вставай! – спихнула я его с себя. Кот брякнулся на пол, как мешок.

– Совести у тебя нет,- бурчал где-то возле стены Адам, шоркал в темноте лапами пока, наконец, стеллаж не пошёл вбок, запуская в комнату снопы света.

– Адам!
– позвала я кота, почувствовав внизу, что-то непонятное.

– Что, садистка?
– приполз кот и положил свою сонную физю мне на руку.

– У меня там внизу…

– Что внизу?

– Торчит что-то!

– А-а, - сказал кот, - это органон.

– Ну и …?

– Сходи в туалет, пописай, - проурчал кот и, подлец, продолжал спать стоя. Я медленно поднялась. Голова немного закружилась, но жить можно. Опираясь одной рукой за стенки, я поползла в туалет. Да-а! Хороший органон у мужчин. Удобный. Куда хочешь – туда и направляй. Я умылась. Хорошо! Зашла в зал, осторожно глянула в окно на улицу. Возле дома прохаживал стражник. « Стерегут, заразы!
– подумала я, - ну и пусть стерегут»! Я зашла в гостиную, потрогала руками знакомые и такие родные вещи, поднялась на второй этаж – там, где в конце коридора, напротив друг друга, находились комнаты – моя и Байли. Слезы покатились сами собой. Что же я, дура, наделала - самые дорогие люди стали врагами. Я открыла огромный шкаф в своей комнате и перебирала руками, когда-то любимые, платья.