— Продолжайте.

— Если же, напротив, призрак укажет, где спрятано золото, вещи, серебро, драгоценные каменья, накопленные маршалом, вы получите сто тысяч ливров… Согласны?

— Нет.

— Почему?

— Потому что этой суммы недостаточно.

— Назначайте же сами!

— Я требую пятьдесят тысяч ливров в первом случае, двести тысяч во втором.

— Но…

— О! Не рассуждайте. Соглашайтесь или откажитесь, и если мое сильное желание может иметь влияние на вашу решимость, я желаю от всей души, чтобы вы отказались.

— Я согласен.

— Но хорошо ли мы поняли друг друга? Пятьдесят или двести тысяч!.. Так ли?

— Да.

— Я не требую от вас никакого письменного обязательства, мне достаточно одного вашего слова; но и вы можете положиться на меня!

— Теперь, когда мы условились, — сказал кардинал, — вы должны понять, что я желаю сделать вызов как можно скорее.

— Я не потеряю ни одного часа, ни одной минуты, однако должна предупредить вас, что мне все-таки нужно две недели.

— Зачем так много?

— Столько времени мне необходимо, чтобы приготовиться к сильному заклинанию, которое должно пробудить мертвеца.

— Согласен, если это нужно…

— Я прибавлю, что самая непроницаемая тайна должна окружать вызывание.

— Эта тайна необходима мне еще более, чем вам.

— Да, конечно! Но я не знаю, хорошо ли мы понимаем друг друга… Я что-то сомневаюсь в этом…

— Что вы хотите сказать?..

— Я хочу сказать, что вы да я, да два человека, находящиеся в моем распоряжении, Лесаж и д'Аво, отлученные от церкви аббаты, одни будут присутствовать при всем, что будет происходить в ту ночь, которую мы выберем для заклинаний.

— Вы правы, — сказал кардинал, — мы несогласны!

Говоря таким образом, кардинал, столь же трусливый, сколько жадный, начал бледнеть и дрожать при мысли о своем одиночестве.

— Что значат ваши слова? — спросила Ла Вуазен.

— Я должен предупредить вас, что со мною будет один дворянин, издавна преданнейший слуга моего дома.

— Кто такой?

— Капитан Шампанского полка, родной племянник де Гассиона, маршала Франции.

— И вы ручаетесь за его скромность?

— Как за свою собственную…

— Пусть же исполнится ваше желание, хотя присутствие постороннего может быть гибельно для нас всех…

— В котором часу будет вызывание?

— В полночь.

— Здесь?

— О! Нет, не здесь.

— Где же?

— В аббатстве Сен-Дени, под сводами церкви.

Кардинал задрожал, и бледность его заметно увеличилась.

— В аббатстве Сен-Дени!.. — повторил он взволнованным голосом.

— Да.

— Это невозможно!..

— Так надо.

— Неужели вы не можете выбрать другого места?

— Нет.

— Но ворота аббатства и двери церкви заперты ночью, вы должны это знать…

— Знаю.

— Там должен быть хороший караул…

— Не сомневаюсь.

— В таком случае как же войдем мы в аббатство?

— Все это ничего не значит.

— Вы беретесь растворить ворота и двери?

— Не я их растворю.

— Кто же?

— Вы.

— Я? Каким образом?

— У вас есть ключ, отворяющий все двери.

— Что же это за ключ?

— Золотой.

— Вы, конечно, хотите сказать, что надо подкупить ключаря?

— Да, и это будет легко, если вы дадите двести пистолей наличными и пообещаете место в триста или четыреста ливров в год.

— В самом деле, ото не трудно… Но что же сделается тогда с непроницаемой тайной, которою вы хотите окружить нас? Какой предлог можем мы представить этому человеку?

— Неужели вас затрудняет такая безделица?

— Но мне кажется…

— Предлог не только будет правдоподобен, но еще и очень назидателен… Что, например, может быть проще и трогательнее поступка великого раздавателя милостыни во Франции, который дал обет провести ночь в молитве на могиле маршала де Тюренна, своего дяди.

— У вас на все готов ответ.

— Надеюсь, этот ответ удовлетворяет вас?

— Совершенно.

— В таком случае теперь мы, кажется, согласны во всех отношениях.