Димон что-то буркнул в ответ.

Я молча выливал воду из кроссовок.

Оставшуюся часть утра, плавно переходящую в день, мы сушили обмундирование и ружья.

Вован нарисовал очередной пузырек, и под свеженькую уху и запеченных в углях линей, его содержимое приятным теплом разливалось по нашим организмам.

…Так я и задремал…согретый и подогретый.

— Слышь, по моиму, твои кеды горят! — собака в ухо шепчет. (Шепчет, эт что бы я спросонья сразу сильно не испугался)

Выскакиваю из палатки — картина маслом:

Димон сидит, ружье чистит, патроны проверяет.

Кроссовки мои просохшие, рядом с палаткой валяются. Пошутила собачка, блин…

Из соседней палатки показалась голова проснувшегося Вована.

Похмелились.

Оглянулись, а Димона уж и нет — умчался на свой номер.

Вован, махнув стопку, сетку проверять засобирался, кошка с ним увязалась.

Засобирался и я, в след за Димоном.

Собака со мной пошла.

Идем, а я тем временем думаю: «Нафига поперся, башка после сна не своевременного совсем не варит… Мож, вернуться к холодненькой ухе и недопитой литрухе?..»

— Стреляй! — собака как заорет.

Голову поднимаю — прямо на меня летит селезень. Ну, я его и снял. Подобрал, и думаю, ну все, можно и к водочке вернуться, наверняка Вован уже с уловом приплыл…

Иду.

Глядь, в камышах стоит Димон. Ружье на изготовку. Ждет… Тут я размахнулся и запустил своего селезня прямо ему со спины, над головой. Не растерялся Дима — успел дуплета по «летящей» птице сделать…

Переглянулись мы с собакой, похихикали тихонечко, и поплели к месту нашей дислокации.

Тока я паштетом своим, из «утиной печени» хлебушек намазал, тока Вова по соточке разлил — смотрим — идет довольный Димон, тащит «моего» селезня и еще одну подстреленную птицу.

— А этот, — бросая на кусок брезента «моего» — ва-а-аще тяжело шёл, со спины…

Я тихонечко прыснул в кулак, собака отвернулась, что б не заржать.

— Дим, а чегой-то у твоего селезня из жопы торчит? — спросил замеревший с бутылкой в руке Вован, так и не успевший накатить Димону.

Удивленный Димок дотянулся рукой до тушки, поднял, и вытащил из задницы птицы свернутую в трубочку бумажку от пачки из под сигарет «Винстон» — на ней моей трясущейся с похмелья рукой было выведено:

«Меня убил Серега»…

…Ржали, конечно, мы все. А главное — долго. Димок на мою шутку даже и не обиделся…

Остаток вечера мы провели у костра, за разговорами, ухой и запеченым в глине «по особому охотничьему рецепту» селезнем.

Утром мы двинулись в обратный путь, слава богу, он обошелся без приключений.

…Поезд номер… прибывает… к четырнадцатому пути…

Я увидел Марину, и замахал ей букетом.

— Только про охоту — ни слова! — моргнул я кошке с собакой — Не надо пока ее лишний раз волновать…

— Заметано! — собака хвостом завиляла.

— Мы умеем хранить секреты, и ни#бет! — как всегда, поддакнула кошка.

Хорошие они у меня…

А потом… ну, это уже совсем другая история…

— Ну что, на майские куда махнем?

— На дачу! — собака хвостом завиляла.

— На дачу, и ниебет! — поддакнула кошка.

На дачу, так на дачу. Погода шепчет. Ну что, тогда два часа на сборы! А я на рынок, за мясом для шашлыков сгоняю, да и за остальной провизией.

Чмокаю Марину в щечку:

— Справитесь тут, без меня?

— Справимся. С «остальной провизией» не переборщи! — смеётся в след.

Кошка со мной напросилась.

Рынок. Народу — больше чем людей! Конечно, праздники на носу! Всем жрать-пить подавай! Кошка как такую толпу увидела, сразу выходить из машины отказалась.

— Я лучше тут, в машине побуду.

— А чё ж ты со мной поперлась? — ехидно её спрашиваю.

— Рыбы, рыбы купить не забудь! — напоминает кошка.

— Рыбу сами на даче наловим.

— Тогда Вовану не забудь позвонить, что б удочки дал!

— Дома напомнишь, секретарша хвостатая!