Свищ подслушивал наш разговор, стоя у игровых автоматов, а Велик с любопытством разглядывал мою левую руку. Указательный палец на ней почти не сгибался – я сломал его в драке и обнаружил это, когда было уже слишком поздно для правильного сращения костей. Он приподнял свою правую руку, поддерживая ее указательным пальцем, который сильно сгибался в обратном направлении.

– Прям как любовники, – он засмеялся, – у тебя не гнется, так что у тебя мужик.

Я улыбнулся.

– А другие болячки у тебя есть?

– Есть немного.

Свищ подошел к нам, держа в руке пригоршню только что выигранной мелочи. Высыпав монеты на стол, он протянул мне руку:

– Привет, я Свищ. Наверное, это очень круто.

– Николай. Что именно круто?

– Жить в Копене. Там хоть что-то происходит. У вас жгут машины и устраивают уличные драки.

– Ну, не каждый же день.

– А у нас вообще никогда. Здесь же ни черта не происходит, – посетовал он, сев за стол.

– У вас прикольные кликухи.

Эта моя фраза вызвала у них гордость. Велик широко улыбнулся:

– Мы и сами прикольные.

Его глаза сияли от волнения, он жадно смотрел на меня.

– Ты, кажется, что-то начал рассказывать. – Свищ тоже сгорал от любопытства.

– Ага, о своих болячках. У меня передние зубы искусственные, верхнюю губу я дважды рассекал, три пальца были сломаны, а еще у меня есть небольшой шрам на подбородке, шрам на плече, два сломанных пальца на ногах, шрам на правом бедре, большой шрам на спине. Кроме того, у меня был разрыв барабанной перепонки, переломы двух ребер и трижды рассечена левая бровь. Вот как-то так.

На губах обоих моих собеседников застыла потрясенная улыбка.

– Каково же происхождение всего этого богатства?

– А вот об этом мне не хотелось бы рассказывать.

– А что с руками? О них ты не сказал. – Свищ показал на шрамы на запястьях.

Я глубоко вздохнул (вот почему я редко носил футболки).

– Это похоже на попытку самоубийства.

Я попытался найти правдоподобное объяснение, но не смог, так что в итоге только смущенно усмехнулся и пробормотал:

– Да нет, это не от этого. Я теперь уже даже и не вспомню, как они у меня появились.

– По пьяни? – спросил Свищ.

Я кивнул, и Свищ засмеялся:

– Обычное дело. Я, например, абсолютно не помню, как я сломал указательный палец.

Они пытались вытянуть из меня как можно больше, но я был осторожен в своих рассказах. Поэтому им пришлось самим делиться своими историями.

Это были какие-то совершенно безумные рассказы, в которых фигурировали суперклей, пластмассовые солдатики и половой член спящего Свища. Велик стянул с него штаны после их очередной попойки, отыскал своих солдатиков и немного суперклея и поставил на члене Свища батальную сцену.

– Самое клевое было, когда у него началась эрекция. Одна из сторон конфликта была вынуждена продолжить битву на горе.

– Наверное, было дико больно их отрывать?

Свищ решительно поднялся и извлек свой член из штанов прямо посреди бара. Это был самый странный член, какой я когда-либо видел: он весь был в мелких шрамах.

– Я попытался просто смахнуть их, но они уже крепко приклеились. Весь мой член кровоточил, а хуже всего пришлось с теми, которые оказались на головке… – Он рассказывал об этом с энтузиазмом.

Я пораженно пялился на его член и при этом так заразительно хохотал, что заставил смеяться и их. Мимо бара проходила пожилая пара, которая посмотрела на нас с отвращением. Свищ быстро убрал хозяйство обратно в штаны.

Кроме этой, я услышал еще скучные истории про какие-то ярмарки, а также про то время, когда гандбольная команда Тарма находилась во втором дивизионе и боролась за кубок с GOG. [3] Но они были передвинуты в лигу Ютландии, потому что соседний город Скьерн переманил к себе лучших игроков. Я слышал неподдельную ярость в их голосах, но не понимал причины. Черт возьми, кто сейчас всерьез интересуется гандболом?

Затем последовали жестокие истории. Они удивили меня, но не испугали – в этих парнях было что-то приятное.

– Он продолжал кидаться арахисом, и тут я дал знак Свищу.

– Да, и тогда я вдарил ему как следует. Его передние зубы болтались на ниточках, и он начал угрожать полицией и тюрьмой. – Свищ смеялся.

– Но я схватил его и объяснил, что, раз он бросает в девушек арахис, он это заслужил.

Я и сам хотел рассказать несколько историй, но передумал – мои истории испугали бы их. Моя жестокость выливалась в настоящее насилие. Тут никто не бьет маленьких мальчиков ногами по голове.