Шрифт:
«ДАРАГОЙ ДЯДЯ МАНСФЕЛЬТ!
ТЫ ВЕДЬ ТОЖЕ ЛЮБИШЬ МАЦИПАН. ПОЖАЛУСТА СДЕЛАЙ ЧТО ТЫ ОБЕЩАЛ. ПОМОГИ НАМ С МАМОЧКОЙ.
ЭТА ОЧЕНЬ СРОЧНА. ПОЖАЛУСТА. ТВАЯ ЭВЕЛИН».
Глава 21
Смыв марципан и записочку в унитазе, я возвращаюсь в гостиную. Здесь все как и прежде. Манфред Лорд болтает, остальные слушают. Он говорит о деньгах, но все его фразы двусмысленны:
— Вы должны быть очень осторожны. Энрико, смотрите в оба! Ваш отец — мой друг, Оливер. Друзья моих друзей — мои друзья. Вы хотите быть мне другом?
— Мой отец — мне не друг, господин Лорд.
В ответ он снисходительно улыбается, точно наш учитель истории доктор Фрей, когда ученик неверно отвечает, и спрашивает:
— Мы можем, несмотря на это, быть друзьями?
Я верчу в руке большой пузатый бокал с выдержанным коньяком, я знаю, что должен ответить, и немедля, но он опережает меня:
— Каждому человеку нужны друзья, вы в жизни это еще поймете. Итак?
— Да, — отвечаю я.
Следовало мне сказать «нет»?
ПОМОГИ НАМ С МАМОЧКОЙ. ЭТА ОЧЕНЬ СРОЧНА…
Манфред Лорд снова наполняет бокалы.
— За нашу общую дружбу, — произносит он, сияя.
Мне нужно сейчас быть осторожным, потому что коньяк ввергает меня в оцепенение. Я не переношу спиртное в больших количествах. Энрико Саббадини, кажется, тоже. У него — красное лицо, взгляд блуждает. Что происходит с этим красавчиком? И что происходит с Манфредом Лордом? Он хочет нас напоить? Наверное. Он хочет посмотреть, как мы тогда будем себя вести, что делать, что говорить. Его улыбка. Шарм. Превосходство…
— Еще бокал, Оливер?
— Нет, спасибо. Мне еще ехать домой.
— Капельку!
Он снова доверху наполняет бокалы. Господин Саббадини уже пьян.
— А Энрико переночует у нас.
Удивительно — Верена пьет и пьет, а по ней ничего не заметно. Совершенно ничего! Это, конечно, могло бы явиться еще одним доказательством того, что она работала в баре или кем-то в этом роде. Но она там не работала, никогда в жизни! Теперь я знаю ее достаточно долго, теперь я не только чую тайну ее жизни, но знаю наверняка: эта тайна есть. И пусть у нее было сто мужчин. Пусть она сто раз назовется шлюхой. Эта женщина в стремлении принизить себя достойна своего мужа. Нет, она его превосходит! И ее семья, должно быть, превосходит его, ведь…
Что это значит? Я напился? Не думал ли я сейчас вслух? Видимо, нет. Видимо, Манфреда Лорда посетили сходные мысли: он целует руку Верены и говорит:
— Многие месяцы ты не выглядела так чудесно, как сегодня вечером, милая…
Десять часов.
Одиннадцать часов.
Одиннадцать часов тридцать минут.
Вокруг меня все немного кружится. Я не привык к спиртному. Энрико постоянно повторяется, сам того не замечая, как и все пьяные. Он смешон. Когда он проговорится? Мне нужно уйти отсюда! Еще бокал — и я встану и скажу, что люблю Верену!
— Последний глоток, дорогой Оливер?
Теперь мы снова пьем шампанское.
— Нет, нет, я…
— Чепуха! Лео сварит нам крепкий кофе, он уже варит. Итак, выпьем за нашу прекрасную хозяйку!
И мы пьем за Верену, которая в самом деле чудо как хороша сегодня вечером. Она улыбается, но, как всегда, при этом ее огромные черные глаза остаются серьезными.
Я чувствую прикосновение ее руки. На моей ладони осталась маленькая белая пилюля. Я незаметно проглатываю ее, запив следующим глотком шампанского. В следующую секунду мне кажется, что за глазными яблоками взрывается бомба. Затем мне становится жарко, я горю и чувствую, как под рубашкой по груди струится пот. Потом у меня так кружится голова, что я боюсь выпасть из кресла. А потом я снова трезв. Почти совсем трезв. По крайней мере, голова ясная.
Глава 22
В полночь появляется слуга Лео.
— Звонок из Рима, господин.
Манфред Лорд молодо вскакивает — а ему пятьдесят один год.
— Мой маклер! Он сообщает о сегодняшних торгах. Пойдемте со мной, Энрико. Переключите на библиотеку, Лео.
— Будет сделано, милостивый государь.
Лорд снова целует Верене руку.
— Извини, мы на несколько минут, милая. Оливер тебя развлечет.
И мне:
— Мне очень жаль, но, вы знаете, дела идут уже не так, как прежде. Приходится следить за ними. Пойдемте, Энрико!
Выпрямившись, скорым шагом Энрико следует за ним. Он тоже вдруг почти протрезвел. Да, раз уж речь идет о деньгах! Дверь захлопывается. Мы с Вереной одни. Смотрим друг на друга.
— Слава тебе, Господи, — говорит она.
— За что?
— За то, что оставил нас наедине, хотя бы на несколько минут!
Верена сидит на кушетке у камина, я — в кресле. Теперь она придвигается ближе, я снова чувствую запах ландышей, аромат ее кожи.
— Они могут в любую секунду вернуться…