— Может, и в этот приемник встроен магнитофон, — ехидно замечает консул, — чтобы отравить вам настроение… Да, это был трюк — первый сорт, а то, что вы проделали с Тайминем…

— Чепуха! — Борк чувствует себя польщенным. — По сравнению с сюрпризом, который ожидает завтра нашего министр-президента… — Звонит телефон, и Борк снимает трубку. — Алло!.. Да, хорошо. Благодарю! — Борк встает. — Теперь дело идет к концу. А знаете что, консул?.. Я рад, что доиграна эта партия! Пора уже, звонил ваш Хеллер, через полчаса все закончится… Вы тоже поедете?

— В порт? Для какого черта?

— Хочу видеть этого штурмана… Сами посудите, я сыграл с ним целую партию, но противника своего ни разу не видел. Теперь, когда победа над ним одержана, надо было бы взглянуть на него. Поедем!

Особняк, в котором заключен Тайминь, в этот поздний вечерний час выглядит еще более заброшенным и мрачным, нежели днем. Охают и стонут, тревожно шумят в парке столетние дубы. Контуры здания неразличимы в темноте, светятся лишь два окна на втором этаже.

Завидев темный силуэт усадьбы, Густав загодя выключает фары и сбавляет ход. Старый «форд» тихо подкатывает и останавливается. Теперь машина находится под укрытием высокой каменной стены, и потому из дома ее не видно. Из машины вылезают Нора, Густав и седой лоцман, тоже решивший принять участие в этом рискованном деле, чтобы при надобности остудить пыл молодежи. В годы немецкой оккупации он неоднократно организовывал дерзкие побеги союзных солдат из лагерей военнопленных и потому считает, что без его личного участия это предприятие обречено на неудачу.

Густав и Нора достают из машины моток каната и перебрасывают его через каменную ограду.

— В какой комнате его держат? — спрашивает Густав.

— На втором этаже. Вон то окно, — показывает Нора. И, как бы подтверждая слова девушки, в черном квадрате, где смутно виднеется тень человека, вспыхивает и тотчас гаснет огонек спички.

— Пошел! — командует Густав и по канату ловко взбирается на ограду. — Давай за мной. Караульных не видно…

Норе и Густаву удается так тихо и незаметно подкрасться к зданию, что погруженный в свои мысли Тайминь ничего не слышит. В окно стукнулся камешек и заставил Тайминя отпрянуть. Вслед за камешком в комнату с шорохом влетает моток каната. Аугуст наклоняется, берет его в руки, дергает, подавая сигнал вниз. Затем со всей силой тянет. В окне появляется темная фигура. Тихо соскакивает с подоконника.

— Аугуст! — волнение сдавливает Норе горло.

— Свет! — тихо приказывает Тайминь и тут же сам зажигает спичку. — Малышка Нора?! Ты?! — Тайминь ошеломлен.

— Теперь не время уточнять, — шепчет Нора. — Мы приехали за тобой. Быстрей.

— Погоди… Где мой теплоход?

— Потом… надо торопиться… В парке как раз нет никого из стражи. — Не в силах понять причину его нерешительности, Нора тревожно спрашивает: — Что с тобой?

— Нора, где «Советская Латвия»?

— В порту. Именно туда мы и хотим тебя доставить.

Молчание. Затем Тайминь задумчиво, как бы про себя, произнес:

«Здесь… Значит, все же верят! Выходит, сообщение по радио — выдумка… Тогда все хорошо».

— Ясно! — Тайминь преодолел минутную слабость. Он выпрямляется и резко спрашивает: — В парке действительно нет ни одного часового?

— Да, да… Скорей! Дорога каждая секунда.

— Спасибо, — улыбается Тайминь. — Теперь иди. Я с вами не пойду!

— Что?! — Нора в недоумении даже пятится. — Так, значит, правда?.. Не может быть? Аугуст!.. Аугуст Тайминь! — Нора почти кричит, будто хочет докричаться до его совести.

Тайминь понимает, о чем думает Нора.

— Предатель? — коротко усмехается он. — Я предатель? — Тайминь трясет головой. — Нет, Нора! Раньше, когда еще не знал, что вы найдете меня, когда не знал, что мой корабль не ушел в море, когда ничего еще не знал… Мне было важно обмануть противника… Чтобы попасть в столицу… Там представилось бы больше возможностей бежать, добраться до советского представительства или до другого места, где я мог бы рассказать правду. Теперь это уже не нужно.

— Надо бежать! Не понимаешь разве? Через час «Советская Латвия» снимается с якоря и уходит.